Таёжный перегон

«Теперь и наледь нам не нужна, – думал Александр с удовлетворением, – и так хорошо. А, впрочем, куда же она делась? Может, была в той широкой долине, где мы встретили табун? Место вроде подходящее. А вообще, если бы она там была, мы бы все равно увидели. Значит, наледь мы еще не проходили. Хотя кто знает: возможно, в природе что-то поменялось, и она растаяла. Нет, скорее всего, изменился режим реки, и она больше не замерзает. Впрочем, мы должны встретить еще одну наледь. Жаль, что она не показана на карте».

Тропа петляла по кустарнику, густому лесу и пересохшим промоинам. Иногда обрывалась, теряясь на мари, и выныривала в стороне от того места, где ее искали. Чаще приходилось идти совсем без тропы. К концу дня перегонщики перешли реку и свернули в долину боковой реки, впадавшей слева. По ней они должны были подойти к Снежному перевалу, лежавшему на высоте более полутора тысяч метров в горной цепи отрогов Большого хребта.

Из-за низко повисших свинцово-серых туч стало темно. Разгулявшийся ветер гнал их вперед – туда, куда шли геологи. От всполохов разыгравшейся вдали молнии небо загоралось ярким светом и тут же гасло. После ярких вспышек временами казалось, что наступила темная ночь, поглотившая все живое.

Не дожидаясь, когда польёт дождь, геологи остановились. Быстро поставили палатку, перетащили в неё спальники и радиостанцию. Остальной бутар накрыли потрепанным брезентом. Чтобы его не сдуло, сверху и с боков придавили камнями и жердями. Пока все ставили лагерь и занимались с хозяйством, Дубовик вскипятил чай, сварил суп и, закончив все приготовления к ужину, позвал к столу.

Стас с ходу приземлился на руки возле эмалированной миски с желтым ободком вверху, которая была не намного больше других.

– Ты как цирковой акробат, все с фокусами, – одёрнул его начальник. – А если бы пролил?

– По-моему, он больше похож на клоуна, – располагаясь возле клеенки, на которой Дубовик накрыл ужин, сказал Роман. – Нам не хватает только арены, а зрители вот они – мы с вами.

– Сам ты клоун, – огрызнулся Стас, почувствовав собственную значимость, – это тебе надо выступать в цирке.

В последнее время он все больше недолюбливал Романа за предвзятое отношение к своей персоне. Ему казалось, что тот постоянно подшучивает над ним и даже подставляет. Взгляд Дубовика упал на Антона, разматывавшего провод антенны. Когда его позвали, тот только махнул рукой, мол, подождите со своим ужином, есть дела поважней. Размотав весь провод с одной катушки, он размахнулся и что было силы бросил пестрый пробный мешочек с камнем внутри на макушку дерева. За ним потянулась леска с привязанной к ней антенной. Мешочек, как тяжелый снаряд, пролетев через крону, шлепнулся на землю. Леска легла на ветку.

– Ничего себе! У тебя получилось с первого раза, – одобрительно сказал Александр. – А мне иногда приходится попотеть, прежде чем установлю эту антенну. Вот что значит собственная технология!

Антон подтянул леску, закрутив вокруг дерева, завязал. Другой конец провода он также размотал с катушки и забросил на лиственницу, стоявшую метрах в пятидесяти от первой. При этом так рассчитал, что наклонный провод, идущий к радиостанции, оказался над палаткой.

– Только в палатку провод не тащи, пусть гроза пройдет. А то мало ли что может случиться.

Когда Антон сел за стол, Стас уже допивал чай и с нетерпением поглядывал то на кастрюлю, стоявшую рядом с Дубовиком, то на Антона.

– Смотри, если не хочешь, я за тебя оприходую, – подмигнул он геологу.

– Ну ты и обжора! – с раздражением в голосе сказал Роман, у которого вдруг закипело все внутри. – У нас на заставе был один ефрейтор, Мутавин его фамилия. Худой такой и длинный, как жердь, ну, конечно, поменьше, нашего начальника, – кивнул он на Дубовика, – так ему так же, как тебе, постоянно жратвы не хватало, так он со всех столов собирал объедки. И в конце службы Леня поправился килограммов на двадцать, стал таким мордоворотом, что подходить страшно.

Поставив пустую кружку, Стас потянулся к своей миске, явно рассчитывая на добавку оставшегося супа.

– Не переживай, мне это не грозит. Я всего лишь восполняю затраченную энергию. Знаешь, сколько мы расходуем за день? Я и так похудел, штаны даже слетают. Мама меня не узнала бы. Она, кстати, меня отговаривала…

Наверное, рассчитывая, что его пожалеют, он сказал это так жалобно, что можно было прослезиться, однако ожидаемой реакции не последовало. Только Дубовик не сдержался:

– Свинину ты тоже ешь? Или брезгуешь?

Тот ответил вопросом на вопрос:

– Ну а почему же ее не есть, че это, не мясо, что ли?

– Мясо, конечно, кто против. Я просто хотел узнать – не мусульманин ли ты.

– Ну и что?

– С виду понятно, как будто бы славянской внешности. Но внешность нередко бывает обманчива: копнёшь глубже, а там столько кровей намешано, что не знаешь, чему верить – документу или внешности.

– А что, мусульмане свинину не едят? – заинтересовавшись сообщением геолога, стал выяснять Стас. – Или, так сказать, ты берёшь меня на абордаж?

Тот отрицательно кивнул головой и продолжил: