Таежным фарватером

Кушанье для одной персоны не так уж и дешево — одиннадцать-двенадцать копеек в сутки. Правда, это только летом, когда в совхозе проживает семь тысяч таких зверьков. Кстати, вся пушистая клиентура совхоза «съедает» — и опять-таки в летний день — на пять тысяч рублей. Не потому ли, когда мы приходим в меховой магазин, нас приводит в немое восхищение стоимость норковой шубы?!

Впрочем, отечественная шкурка не дороже зарубежной.

Одному из нас довелось побывать на международной традиционной осенней ярмарке в Стокгольме и увидеть шведский павильон, заметное место в котором было отведено экспозиции, рассказывавшей о звероводах. Представитель мощного консорциума, финансирующего норковые хозяйства, Бенгт Карлссон, немолодой человек с лицом исследователя и руками такелажника, объяснял посетителям, кто и как в Швеции разводит ценного пушного зверька. Полторы тысячи хозяйств выбрасывают на рынок сотни тысяч шкурок ежегодно. Самые крупные покупатели — канадцы, которые под своей уже маркой перепродают товар в Европе. В том числе и в Скандинавии. Норковые фермы расположены преимущественно на юге страны, богатом рыбой и рыбной мукой. Спрос на дорогостоящие шкурки растет из года в год, и производство никак не может поспеть за ним. Выращивание норки очень прибыльное, но рискованное и трудное дело. Зверьки подвержены многим заболеваниям, ухудшающим качество меха. Господин Карлссон заметил, что на зверьков губительно действовали даже полеты реактивных самолетов с их характерным резким шумом. И его консорциум добился того, чтобы шведские военно-воздушные силы перебазировали несколько эскадрилий из Южной Швеции в другие районы страны.

Все это не оставляло сомнений в том, что разведение норок стало доходной отраслью национальной экономики. Уязвимым местом новой «промышленности» остается ее зависимость or капризов моды. Никто из звероводов не знает, какой цвет норки будет утвержден в следующем сезоне законодательницами мод дамских салонов.

Побывав в Тобольском зверосовхозе, убеждаешься в том, что капризы моды чутко улавливают и работники здешней норковой фермы. Они гордятся, когда под своим клеймом отправляют несколько десятков тысяч шкурок, например на лондонский пушной аукцион. Они мечтают получить семейство сапфировых норок, шубки которых обещают быть самыми модными. Впрочем, было бы преувеличением сказать, будто кто-то в совхозе знает, какого тона норка окажется завтра — и тем более послезавтра — самой ценной. Поэтому главный зоотехник предпочел бы иметь на ферме для полной гарантии племенных зверьков всех семидесяти шести ныне известных расцветок — жемчужных, белых, черных, как тьма, бежевых, разных из коричневой серии, Алеутских.

Когда-то древний Новгород, а затем Москва стремились овладеть Сибирью исключительно ради ее баснословного богатства ценным пушным зверем. Во имя этого богатства русские люди проходили «пропастьми, снегом и лесом» не одну тысячу верст. Поощрялись и поддерживались безумные по смелости и жестокости походы служилых людей и частных капиталистов. Спустя четыре года после завоевания Ермаком иртышской столицы хана Кучума Сибирь дала царской казне двести тысяч соболей. А сколько шкурок лисьих, бобровых, заячьих и прочих свозилось в Москву в царствование Алексея Михайловича, — даже современники счесть не могли.

В семнадцатом веке государство, монополизировавшее меховую торговлю, экспортировало пушнину в Англию и Польшу, Бухару и Персию. Продажа «мягкой рухляди» долго оставалась первой статьей дохода внешней торговли. Не будь сибирских драгоценных шкурок, как свидетельствуют историки, неизвестно, выдержала бы тогда Россия борьбу с западными соседями.

Обилие пушного зверя за Уралом рождало легенды. И уж каких только чудес не приписывала молва тайге! В сороковых годах прошлого столетия сибирским властям был разослан циркуляр, приказывавший разыскать где-то будто бы убитого царька соболей, который по величине должен был быть по крайней мере не менее слона.

В наше время не существует подобных легенд. Но и нет уж более «соболиных вотчин». Природа не прощает, когда продолжительное время ее хищнически грабят. И все-таки среди тайги найдешь ныне не мало уголков, подобных Тобольскому зверосовхозу, где добывают «мягкое золото».

Если пятьдесят лет назад специалисты пушного дела сетовали на то, что богатые зверем места остались только в отдалении от Транссибирской магистрали, что золотое время в торговле традиционными русскими мехами миновало, то ныне один лишь Тобольский совхоз отправляет на международные аукционы пушнины на несколько миллионов рублей.

Горячий фонтан Дмитрия Кудимова