Тафгай

Я с небольшой завистью посмотрел на горьковское «Торпедо», которое дремало, читало и играло в карты на лучших местах в самолёте. А тренера Александра Прилепского так вообще пригласили в кабину пилота.

— Да я в высшую лигу готов хоть у туалета лететь, — пробурчал я, зажимая нос. — Кстати, вы как раз сюда меня и посадили.

— Не выдумывай, нет тут туалетов. И потом это пока не высшая лига, — улыбнулся Бузуев. — Через день, 17-го, стартуем на первом турнире имени космонавта Павла Беляева в Череповце. Осознаешь высокую ответственность? Ты вообще представляешь, как тебе повезло?

— Только время Дмитрич может показать, кому на самом деле повезло, — ответил я и отвернулся, чтобы немного поспать и успокоиться.

Некоторые люди зря недооценивают роль прессы в жизни общества. Вот написали про меня в «Автозаводце» статью. Конечно, всё в ней переврали, но про главное сказали, что команда ведомая фрезеровщиком четвёртого разряда обыграла лучшую пятёрку горьковского «Торпедо». Потом ещё было много всякого спорного, про уровень любительского спорта, про значимость физкультурной работы на местах, интервью с физоргом Самсоновым, который меня, оказывается, с детских лет на руках качал. И в тот же день в общагу прибежал взмыленный начальник команды мастеров Михаил Дмитриевич. Даже не дал, как следует Ольге Борисовне осмотреть палец.

— Быстрей, быстрей, — твердил он, помогая мне закидывать в сумку все, что попадалось под руку.

— А как же вечерняя школа? У меня же сегодня сочинение по Базарову! — Усмехался я мысленно про себя. — Пятёрка можно сказать первая в жизни сорвалась!

— И ещё у Ивана на три дня бюллетень, — добавила, покраснев растерянная врачиха.

— Что? — Замер на месте Бузуев. — Со школой мы вопрос решим положительно, — пробормотал он, затем подошёл ко мне, похлопал по плечам, груди, пощупал бицепс, трицепс и мышцы бедра. — Здоров, как бычара, — выдал начальник «Торпедо» свой профессиональный вердикт. — И потом у нас свой врач в команде, Тамара Михайловна Иоффе, единственная женщина среди всех спортивных медицинских работников. Всё, присели на дорожку. Ничего не забыли?

— Коньки и клюшку надо бы прихватить, вдруг в хоккей играть придётся, — пожал плечами я.

В самолёте, когда я уже настроился на эротическое сновидение, меня кто-то потряс за плечо.

— Эй, новенький, в карты играешь? Давай в преферанс пульку распишем, — обратился какой-то молодой парень.

— С детства карты не люблю, — потянулся я в кресле, — после того как во дворе всех обыграл по нескольку раз за месяц. Во-первых, денег никто не отдал, во-вторых, со всеми переругался.

— Шулер? — Удивился он. — Или секрет какой имеешь?

— Для самого загадка, почему когда в картах пруха, то не везёт в любви, — улыбнулся я и снова улёгся поудобней на другой бок.

На самом деле именно сейчас мне и везло в любви, а в карты я мог пролететь по-крупному. Девчонки из общаги — раз, Ольга Борисовна — два, Тоня из вечерней школы — три, и весь этот цветник за короткий срок. А как сказочно с Тонечкой посидели накануне в ресторане «Волна», который располагался на первом этаже одноимённой гостиницы. И потанцевали и кофе отличный попили, а ещё вдруг в гостинице номер свободный образовался, когда я дал метрдотелю двадцатку сверху. Всем была Тоня хороша, и лицо, и фигура, только глупенькая немного. Кругозор узкий, юмора не понимает. Сказал ей, что я — космонавт засекреченный, так поверила. Пошутил, что нам перед полётом на Луну сексом нужно заниматься минимум два часа в сутки. Тоже шутку проглотила. А когда я узнал, что девушка работает на кондитерской фабрике «1 Мая», и назвал её сладкой женщиной, так обиделась. Всё-таки барышня без чувства юмора — это наказание. Нужно будет Тоне телеграмму отбить из Череповца прямо на фабрику: «Привет с Марса! Твой И. При прочтении обмазать сиропом и облизать».

Внезапно что-то подпрыгнуло и «Кукурузник» резкими рывками пошёл на снижение. «Хорошо, что не успел ничего поесть», — подумал я, видя, как некоторые ребята потянулись за бумажными конвертиками.

— Мужики! — Крикнул я из хвоста салона, показывая чью-то сумку в руках. — Тут парашюта одного не хватает!

— Ну и чё? — Кто-то махнул рукой из центра миниатюрного салона.

— А то! Сейчас как кувыркнёмся, знаю, уже падал! И хрен потом кости, клюшки и коньками соберёшь, — я выскочил в проход и выпучил глаза. — Чтобы самолёт сохранил равновесие, нужно срочно всем лечь в проходе! На счёт раз — пошли мои родимые! Раз!

И я сам же упал вниз на живот, но игроки «Торпедо» не спешили двигаться с места. И тут опять АН-2 нырнул резко вниз.

— Да быстрее, мать вашу! — Заблажил я, как ненормальный. — Физику учить надо было в школе!

И мужики с такой скоростью стали складываться в штабеля падая друг на друга, что я прикрыл лицо руками, чтобы вдоволь поржать. А когда последний хоккеист хряпнулся в проход, я встал и отряхнулся:

— Всё, теперь сядем нормально.

Из кабины пилота вдруг вышел главный тренер Александр Прилепский, почесал затылок и спросил:

— Вы чё уже накатили?