Тафгай 4 (СИ)

— Да когда это было, — отмахнулся Коля Свистухин. — Кстати, а хорошо, что матч дневной, правда? — Спросил он уже у остальных хоккеистов. — Вечером по-человечески сядем в ресторане и посидим, как люди. А давайте махнём в ресторан гостиницы «Советской»? А чё? Там все хоккеисты Москвы отдыхают, в культурном смысле, конечно.

— Я тебе махну! — В раздевалку вошёл главный тренер Сева Бобров, который относил в судейскую комнату заполненный протокол нашей команды. — Мало вам осечки с «Динамо»? Карты, шашки и домино убрать. — Всеволод Михалыч тяжело вздохнул, подошёл к доске с расставленными на ней магнитиками, и снова обвёл нас взглядом. — Установка на игру будет короткой.

— Краткость — сестра таланта, — хохотнул Свистухин и народ в раздевалке дружно заулыбался.

— У тебя Николай вторая фамилия не Чехов случайно? — Съязвил главный тренер. — Вот и помолчи. Комбинацию, которую мы наигрывали на последней тренировке не использовать. На матче присутствует Костя Локтев помощник Тарасова. Нечего раньше времени раскрывать перед ЦСКА все карты. Ну, что на меня смотрите? Пошли на лёд! — Сева Бобров дважды громко хлопнул в ладоши. — Тафгаев, я же сказал шашки, домино и карты убрать! — Гаркнул он на меня, когда заметил в моих руках футляр от маленьких магнитных шахмат.

— Михалыч, это мне на заводе сделали презент. — Я открыл крышку футляра, внутри которого оказалось миниатюрное хоккейное поле, а на нём двенадцать маленьких фигурок хоккеистов двух команд, чёрных и белых. — Наши местные умельцы постарались.

— Хоккейные шахматы, — пробормотал Всеволод Михалыч. — Добро, это можно. Совсем вы у меня распустились.

***

Тридцативосьмилетний тренер ЦСКА Константин Борисович Локтев, который ещё успел поиграть в одной команде с великим Всеволодом Бобровым, сегодня, устроившись на трибунах родного дворца спорта, подрабатывал спортивным наблюдателем. Его непосредственный руководитель, старший тренер Анатолий Тарасов буквально потребовал точнейшего отчёта об игре «Торпедо». В каких сочетаниях горьковчане выходят на лёд, кто в лучшей форме, кто в худшей, есть ли травмированные, какая пара защитников чаще ошибается, какие новинки приготовил Всеволод Михалыч?

«Когда такое было, чтоб ЦСКА изучал игру предстоящего соперника? — криво усмехнулся Константин Борисович. — У ЦСКА главное правило — только вперёд, только победа! Вышел на лёд, прижал с первых минут своего соперника к воротам, набросал полную авоську и тогда уже отдыхай. Но в этом 26-ом чемпионате СССР всё пошло наперекосяк. Ещё до старта нового сезона была чёткая уверенность, что достойного противника в чемпионате нет, и не будет. У «Динамо» слишком много ветеранов. У «Крыльев советов» слишком много молодёжи. У «Спартака» чехарда на тренерском мостике. Но вдруг как чёрт из табакерки выскочило это горьковское «Торпедо». Первый матч им проиграли — недооценили, но 23-го ноября второе поражение — было закономерным! — Локтев полистал программку матча, никаких изменений в составе горьковчан не наблюдалось. — Если 12-го проиграем ещё раз, и не дай Бог займём в чемпионате место ниже первого, маршал Гречко Анатолию Владимировичу этого не простит».

Тем временем на льду главный судья Захаров вбросил шайбу, и горьковчане понеслись в атаку. «Первая пятёрка, — записал в записной книжке Константин Локтев. — Нападающие: Александров, Тафгаев и Скворцов, и пара защитников: Гордеев и Куликов. Иван Тафгаев — вот кто корень наших бед, — подумал тренер ЦСКА. — Что он вытворяет на пятачке! Даже сидя здесь на трибунах видно, как защитникам всех команд становится страшно, когда он идёт на добивание. Ничего у нас Саша Рагулин от травмы оправился, теперь покажет ему — кто перед воротами настоящий хозяин».

— Тафгай, поддай! — Выкрикнул один болельщик с нижнего ряда и его поддержали с других концов зала.

«У «Торпедо» уже свои болельщики в Москве? — удивился Константин Локтев. — Какой же странный этот 26-ой чемпионат СССР».

***

— Что, товарищи хоккеисты? — Спросил, нервно пройдя за спинами игроков Сева Бобров. — Не помогает в матче ваш покер, преферанс и домино? Пять минут, а на табло одни нули, совсем забурели?

— То ли дело, Михалыч, вы в своё время, — хмыкнул я. — Только на лёд вышли, игра можно сказать ещё не началась, а счёт уже 3 : 0 в вашу пользу. В этом и заключалось настоящее чудо русского хоккея.

— Раз махнул, три забил, — поддакнул Свистухин и весь народ на скамейке запасных тихо захихикал.

Тем временем на смену прикатила пятёрка Саши Федотова и Коля Свистухин со своей веселой компанией через калиточку, друг за другом пошли биться об защиту московских железнодорожников. Всеволод Михалыч очень серьёзно посмотрел на меня и, поиграв желваками на мужественном лице, произнёс:

— Если в следующей смене первую не забросите, то всё…

Что «всё» Всеволод Михалыч уточнять не стал. «Всё» — закончилась казачья вольница, будете жить на спортивной базе? Или «всё» — прощай премия в квартал? А может «всё» — я больше с вами не разговариваю?

«Ладно, — подумал я. — Хватит шутки шутить, пора дело делать».