Тафгай. Том 8 (СИ)

— Вы чё откалываетесь? Пошли фотографироваться! — Подбежал к нам и дёрнул за руку Билли Уайт. — Устал бедненький, — потрепал он по голове задремавшего у меня на руках кота и добавил, — жаль, что его имя нельзя будет нанести на кубок Стэнли. Жаль. Фокси больше пользы принёс, чем Гэри Смит, чтоб ему пусто было.

* * *

А спустя 20 минут в пресс-центре «Чикаго Стэдиум» была точно такая же толкучка как и на льду спортивной арены. Я уже успел из кубка отхлебнуть чуть-чуть шампанского и сидел перед журналистами и корреспондентами в несколько расслабленной позе, с непривычки, стыдно признаться, зашумело в голове. Фоксика же я усадил рядом с микрофоном, так как не успел отдать его Лизе, которая вместе с другими жёнами и подругами в это самое время в нашей раздевалке пила шампанское и ела бутерброды.

— Мистер Тафгаев, как вы оцениваете проведённый сезон в НХЛ? — Именно мне задали первый вопрос журналисты, проигнорировав сидящих рядом старшего тренера Билли Рэя и капитана «Ястребов» Стэна Микиту.

— Сезон был сложнейший, оцениваю его как бесценный опыт, — быстро ответил я.

— Можете ли вы сравнить уровень хоккея в Америке и СССР?

— Не скажу, что выиграть чемпионат Советского союза было проще. — Я погладил Фокса, который почему-то занервничал. — В высшей лиге, так называется турнир сильнейших команд у меня дома, есть несколько очень сильных клубов — ЦСКА, «Спартак», «Динамо» и уровень хоккея между ними сопоставим с уровнем НХЛ.

— Кому вы хотите посвятить сегодняшнюю победу?

— Хороший вопрос, — улыбнулся я. — Я рос в детском доме, поэтому победу могу посвятить только своим друзьям, товарищам по обе стороны океана и любимой девушке, а так же своей Родине — Советскому союзу и своему второму дому, которым стал для меня гостеприимный Чикаго.

При упоминании Чикаго собравшиеся журналисты захлопали в ладоши.

— Нас тут многих интересует, какова ваша дальнейшая судьба? — Задал вопрос один из корреспондентов и многие ему одобрительно закивали.

— Моя судьба решится в конце июня, когда товарищ Леонид Брежнев приедет в США на встречу с президентом Ричардом Никсоном, — ответил я. — Пока большего сообщить не могу. И прощу вас не забывайте, что не я один выиграл кубок Стэнли. Вашему вниманию — капитан Стэн Микита и человек который несколько лет подряд создавал эту команду Билли Рэй.

Я захлопал в ладоши и моему примеру последовали журналисты и корреспонденты. Однако какая-то мадам всё равно следующий вопрос переадресовала именно мне:

— А что умеет делать ваш кот?

— Он умеет разговаривать, — брякнул я, чем вызвал смех в аудитории. — Фокси, скажи мяу.

Я пододвинул микрофон к кошачьей наглой мордочке и Фоксец, лениво посмотрев на чудаковатых людей, произнёс: «мяу», чем вызвал взрыв аплодисментов.

* * *

Тёплая майская чикагская ночь приняла в свои объятья целое шествие, во главе которого полз грузовик с оркестром, беспрерывно играющим популярные мелодии, а следом ехала наша клубная кавалькада. В каждой автомашине с открытым верхом, нарушая правила дорожного движения, мимо торжествующих людей на улице проезжало по шесть, семь человек, представителей «Чёрных ястребов». Само собой наши жёны, подруги и даже дети ехали рядом в обнимку с хоккеистами. А ещё дальше, куда доставало моё зрение катили автомобили самых преданных команде болельщиков, которые не давали спать двухмиллионному городу, периодически сигналя и выкрикивая: «Блэкхокс — чемпион!».

Мой так называемый кабриолет находился одним из первых в колонне, и рядом со мной стояли и махали благодарной публике мои друзья. Стэн Микита с женой Джилл, Иван Болдырев с подругой Джессикой, я же одной рукой обнимал Лизу, а другой старшего тренера Рэя. Что характерно оба чуть ли не беспрерывно рыдали. Лиза от того, что нам предстояла неизбежная долгая разлука, а Билли Рэй так долго пробивался к кубку Стэнли, что дотянувшись до него, у 55-летнего специалиста элементарно сдали нервы.

— Ты мне Тафи, как сын, — повторял Рэй. — Видит Бог, если бы тебя не занесло в Чикаго, то не видать бы нам этой победы.

— Билли, родной! — Отвечал я, перекрикивая оркестр. — А ты мне как второй отец.

— Почему второй? — Обиженно спросил он.

— Первый батя у меня остался в союзе! Это Всеволод Бобров — мой первый старший тренер.

— О! Мистер Бобров. Окей, я согласен. — Закивал невысокий и потешный мужчина в клубной бейсболке с головой индейца на лбу. — Видит Бог, если бы тебя не занесло в Чикаго…

И тут оркестр грянул «Траву у дома», а мы русскоговорящая часть американской команды заорали без слуха, без голоса, на одних нервах:

И снится нам не рокот космодрома!

Не эта ледяная синева!

А снится нам трава, трава у дома!

Зелёная, зелёная трава!

— Не уезжай в Союз, — начала нашёптывать моя ненаглядная подруга. — У меня плохие предчувствия. Я боюсь, что тебя там убьют. Мне недавно приснился плохой сон.

— Если бы я верил плохим снам, то сейчас бы водку пил с заводскими работягами в городе Горьком, а не играл бы в НХЛ в хоккей. Всё будет отлично! Эй-е-е-е-ей! — Крикнул я народу на тротуаре. — А снится нам трава, трава у дома! Зелёная, зелёная трава…

* * *