Тафгай. Том 9

Кстати, и все участники агитбригады одеты были примерно одинаково: белый верх, черный низ. И я от этих молоденьких ребят и девчат ничем не отличался. Белая рубашка и черные брюки от своего свадебного костюма мне одолжил защитник команды Лёша Боговик. Правда он умоляющим голосом сто раз повторил, чтобы я был предельно аккуратен и ничего случайно не порвал. Я же ему заявил, что все будет возвращено в лучшем виде: выстиранное, выглаженное и заштопанное. «Не надо штопать, — обиделся на меня наш здоровяк. — Ты главное в брюках никуда не садись и ни к чему не прислоняйся». «Слово олимпийского чемпиона», — пробормотал я.

— С какой песни начинаем? — промямлил парень с электрогитарой.

— Начинаем как всегда! — взвизгнула товарищ Нестерова. — Мой адрес — не дом и не улица! Мой адрес — Советский союз!

— А когда мой номер? — спросил я, выйдя на сцену с клюшкой в руках и с коробкой, в которую был упакован радиоприёмник марки «Альпинист».

Я решил сразу рассказать зрителям о лотерее и показать главный приз. Кончено, «Альпинист» — это не навороченный западногерманский магнитофон, и даже не советский «кассетник», но подарить такой аппарат было не стыдно. И для первого раза, чтобы привлечь народ на трибуны, транзисторный приёмник вполне годился. Ещё из карманов моих брюк выпирали четыре хоккейные шайбы.

— А может не стоит, товарищ Тафгаев, — поморщилась руководительница «Фрезы». — У нас выступление динамичное с высоким темпоритмом, где никаких технических пауз просто не предусмотрено. Хотите, чтобы мы объявили о вашем хоккее? Хорошо. В конце программы Сусанина скажет несколько слов. Наташа, подойди, — командным голосом произнесла Нестерова, и длинноногая блондинка с голубыми глазами чуть ли не трусцой подбежала к нам. — Сделаешь объявление про этот ваш…

— Хоккей, — подсказал я нужное слово.

— Сделаю, пишите текс, — пожала плечами девушка и, с большим интересом рассмотрев мою могучую фигуру, крайне удивилась, заметив сильно оттопыренные карманы.

«Аха, кажется, кто-то что-то запомнит, когда на сцене появятся такие ножки и огромные глазища. Нет уж, милая барышня, о хоккее мне лучше поведать самому. И кстати, а куда мы так пристально смотрим?» — подумал я и, широко улыбнувшись, произнёс:

— Не имею права доверять такую скользкую тему кому-нибудь другому.

— В каком смысле скользкую? — испугалась товарищ Нестерова.

— В самом прямом, — хмыкнул я и пару раз прокашлялся. — Хоккей — это игра на льду. А лёд, как известно, у нас скользкий.

— Ха-ха-ха! — залилась раскатистым и звонким смехом Наташа Сусанина.

— Это у вас юмор такой, товарищ Тафгаев? — проворчала Кира Нестерова.

— Помилуйте, это неоспоримый физический факт, — буркнул я, а Сусанина, чтобы снова не захохотать и пулей не вылететь из самодеятельности, прикрыла рот листками со сценарием.

— Ладно, — медленно пробормотала товарищ Нестерова и обратилась к пареньку, который в данный момент времени изолентой прикручивал микрофоны на стойки. — Ярик, сделаешь паузу в середине программы, сразу после сценки про бездельника Петрова. Пусть выступит наш гость с клюшкой. Даю вам две минуты, товарищ Тафгаев. Не расслабляемся! — тут же крикнула Кира Нестерова своей весёлой агитбригаде. — Повторяем текст! Кто перепутает слова, пулей вылетит у меня из самодеятельности!

— А зачем вам клюшка? — поинтересовалась Сусанина, поправив светло-русую чёлку на лбу.

— Сюрприз будет, — хохотнул я и пошёл за сцену учить слова собственного рекламного объявления.

* * *

«Дорогие товарищ, друзья, в эту субботу в 16 ноль-ноль на городском стадионе состоится открытие хоккейного сезона», — бубнил я про себя, медленно вышагивая взад и вперёд в маленьком коридорчике за сценой. А в это время там, под огнём театральных софитов агитбригада «Фреза» исполняла песню «Мой адрес — Советский союз». Зал, который вместил в себя старшеклассников и заводскую молодёжь, был полон. И надо отдать должное ребята не только пели, но и сами играли на трёх электрогитарах и одной ударной установке. А вот на синтезатор денежных средств, которые выделил профсоюзом, скорее всего, не хватило.

— Дорогие товарищи, друзья, поддержите команду, — пробормотал я вслух. — «Металлист» быстрей, чем свист.

И вдруг в этот коридорчик вбежал какой-то смутно знакомый паренёк. Пиджак на этом парне неряшливо расстегнулся, оттопыренные уши чуть-чуть покраснели, а ещё от него веяло морозом и небольшим алкогольным перегаром. «Выскочил на улицу, освежился, выпил, теперь не может найти дорогу в зрительный зал», — подумал я, и хотел было объяснить «потеряшке» куда идти, куда поворачивать, как вдруг он просипел:

— Вот ты-то мне и нужен.

— Слушай, давай после концерта перетрём, — буркнул я. — Некогда пока.

— Чё испугался? — криво усмехнулся этот неизвестный мне самоубийца. — Значит, слушай сюда. Вику оставь в покое. Она моя. Понял меня?

— Не понял, — улыбнулся я. — Ты кто, чудо в перьях?

— Щас поймёшь, — пообещал паренёк и словно кот прыгнул на меня, растопырив пальцы рук.