Тафгай. Том 9

— Ну, как вам, Кира Владимировна, наша идея с париком? — спросила она товарища Нестерову. — А потом мы с Иваном раздаём почётные грамоты передовикам производства и дарим подарки всем детям. Далее финальная песня.

Руководительница агитбригады сделал очень серьёзное лицо и, не обращая внимания на хихикающих актёров, которым наш актёрский этюд понравился, почти минуту расхаживала взад и вперёд перед первым рядом пустых зрительских кресел.

— А кто такой прихватизатор чубайсец? — спросила она меня.

— Это злой рыжий тролль из скандинавской мифологии, который ворует подарки к Новому году и Рождеству, — немного приврал я.

— Кира Владимировна, да вродь смешно получилось, — поддакнул Витёк. — Лично я, еле сдержался, чтобы не заржать в самом конце, когда парик улетел.

— Так и быть, ­– наконец улыбнулась Кира Нестерова, — пусть будет чубайсец. Теперь репетируем финальную песню, — режиссёрка два раз хлопнула в ладоши.

— Это уже без меня, — буркнул я. — У меня сейчас репетиция по хоккею с шайбой.

Затем я пожал трудовую ладонь звукорю Ярику, потом поручкался с исполнителем ролей злодеев и негодяев Витьком, спрыгнул со сцены и попрощался с остальными парнями и девчонками. А режиссёрка Кира Нестерова, когда я её по-товарищески обнял, пробурчала, что из меня при должном подходе может получиться толк. Мне же подумалось, что вот уедет Кира в другой более крупный город и здесь всё вернётся в своё привычное сонно-болотное состояние. Потому что кроме энтузиастов-пассионариев никому ничего в этом мире не нужно.

— А со мной не хочешь попрощаться? — спросила Сусанина, нагнав меня в фойе дворца культуры, где я перед большим зеркалом надевал на себя пальто и теплую бейсболку с ушами.

— Привет-привет, пока-пока, я долго буду ждать звонка, — пробурчал я. — Учи текст, а то Кира пулей выпроводит из самодеятельности.

— А обняться? — девушка преградила мне путь к выходу из дворца и развела руки в стороны.

— Слушай, Сусанина, кхе, Наташа, не усложняй, — замялся я. — Ты — Снегурочка, я — Дед Мороз, праздники отработаем и пока-пока.

— К этой своей побежал, к училке? — топнула ногой Сусанина, когда я её ловко обогнул справа.

— Как ты могла такое подумать? — хохотнул я в дверях и, показав баул с формой и клюшки, сказал, — пулей полетел на хоккей! Привет-привет!

* * *

На следующий хоккейный матч в субботу 28-го декабря наша команда приехала в посёлок Шахты, который располагался всего в 10 километрах от Александровска. Толь Толич меня ещё в автобусе напугал, что местный кружок спортсменов-любителей в хоккей, как впрочем и в футбол играть умеет справно. И уже в своей истории пару раз пробивался в финальную стадию, где давал достойный отпор лучшим командам области.

«Поэтому, мужики, покажем с первых минут, на что мы способны», — сказал старший тренер в раздевалке, которая располагалась в какой-то деревянной хибаре и не имела ни душа, ни массажного стола, ни нормальных человеческих кресел. Кроме того на местном хоккейном стадионе отсутствовали самые элементарные зрительские трибуны. Из-за чего поселковые любители спорта в количестве примерно ста человек, облепив большой естественный сугроб, приготовились взирать нам матч, стоя на ногах.

«В Горьком на первенство завода народу было больше раза в три», — с грустью подумал я и как капитан команды на построении громко произнёс:

— Команде шахта «Северная», наш…

— Физкульт-привет! — хором гаркнули парни из моей команды и клюшками дружно ударили по льду.

— Команде «Металлист» Александровск, физкульт-привет! — рявкнула в ответ ледовая дружина хозяев поля.

После чего судья попросил остаться на льду только стартовые пятёрки и пригласил на вбрасывание меня и центрального нападающего шахты «Северная».

— Привет, предатель, — хитро улыбнувшись, шепнул игрок принимающей команды.

— Зубы побереги, — рыкнул я и хоть злость не лучший помощник в игре на точке, вбрасывание я выиграл подчистую.

Шайба отлетела налево к Юре Кривокорытову, которого после хорошей прошлой игры было решено перевести в мою, первую тройку нападения. Юрок быстро отдал пас на защитника Лёшу Боговика, а Боговик тут же перевёл шайбу Васе Богомазу. Я постучал клюшкой по льду, и Василий сделал пас в моём направлении. И тут раздался свист со стороны так называемых трибун и кто-то громко крикнул:

— Тафгаев, предатель!

— Предатель! — тут же зазвучало то тут, то там. — Чтоб тебе пусто было!

Однако играть, когда тебя освистывают и матерят, я привык ещё в НХЛ, когда приезжал в Филадельфию или в какой-нибудь канадский город, где меня воспринимали как личного врага. Поэтому выкрики сотни поселковых болельщиков только раззадорили. И при получении шайбы, я хладнокровно и легко ушёл от опекуна, после чего швырнул шайбу под чужую синюю линию на набравшего хорошую скорость правого крайнего Генку Комолова. И Геннадий, буквально проскользнув вдоль борта, влетел в зону атаки. Однако второму защитнику хозяев льда удалось Гену затолкать в правое закругление. Зато я доработал ногами, пересёк чужую синюю линию и, выкатившись на шикарную ударную позицию, гаркнул:

— Комол, дай!