Тафгай. Том 9

— А я как раз и возглавлял «Трактор» Челябинск два следующих сезона, — Альберт Петрович тяжело вздохнул. — В 1973 году вывел парней в финал Кубка СССР, а в 1974 мы дошли до финала Кубка Шпенглера.

— А в чемпионате ваши «трактористы» заняли предпоследнее место и вас культурно перевели в Березники, так? — догадался я. — Неблагодарное это дело тащить из хоккейного болота уездную, не хватающую звёзд с неба, команду. Ладно, засиделся я с вами, приятно было встретить умного человека. Мне ещё в Кизел и Губаху нужно съездить по работе. Кстати, а давайте сыграем на шалобаны, проведём хоккейный «товарничок». Допустим, в следующую среду привозите к 19.00 свой «Титан» на наш стадион. Устроим вам шикарный приём, банкет, фуршет, закуска, глинтвейн. Две тысячи зрителей я вам гарантирую.

— Сколько? — присвистнул Данилов.

— Две тысячи, не меньше, — улыбнулся я, встав из-за стола. — И не вешайте нос. Я просто уверен, что у вас ещё будет второй шанс закрепиться в Высшей лиге. Допустим, с каким-нибудь «Автомобилистом» из Свердловска.

— Нихай будет Свердловск, ­– крякнул старший тренер. — Кстати, идея с товарищеской игрой мне нравится. Немного подниму парням самооценку, когда они обыграют олимпийского чемпиона, ха-ха.

— Лёд скользкий, шайба плоская, а счёт после финального свистка будет на табло, — проворчал я и, вручив визитную карточку Данилову, подумал: «Посмотрим, как вы помучаетесь с нашим новым кипером. Как вы упрётесь в эту стену в рамке ворот. Как бы самооценка ваших парней не упала ещё ниже».

* * *

В пятницу 10-го января на традиционной летучке в кабинете директора тучи над моей едва начавшейся карьерой начальника цеха сгустились гуще некуда. Директор «Машзавода» товарищ Рогут, решая другие производственные вопросы, пока мой вопрос обходил стороной. Однако каждый раз, натыкаясь на меня взглядом, он недовольно урчал и мысленно метал громы и молнии.

Было ли за что меня пожурить? С одной стороны да, потому что я самовольно протащил Сусанину в свои замы, а ещё заводской художник, получив от меня аванс, ушёл в запой, а старик Харитоныч нагрубил секретарю парткома товарищу Шаврину, потому что тот раскритиковал его оловянные фигурки, как не несущие идейного наполнения. Кроме того студенты ПТУ украли пять коробочек с индейцами, побрезговав товарищами ковбоями. Но самое неприятное было в том, что эти оловянные фигурки ковбойцев и индейцев плохо продавались. Точнее пока их продавали только в нашем городском промтоварном магазине и более нигде. Между прочим, 500 наборов улетело за два дня. Жаль, что городок у нас был слишком маленький.

А с другой стороны: в чём моя-то вина? Во-первых, Сусанина с работой справлялась на отлично. Во-вторых, художнику Константинычу не наливал, а виновных в краже студентов вычислил и надрал им уши, случайно сломав пару рёбер. А что касается товарища Шаврина, то тот сам хорош, нечего было совать свой нос туда, где ты ни ухом ни рылом.

«Эх, мне бы подписать первый хороший контракт, тогда все грехи махом спишутся», — с грустью подумал я, посмотрев в окно, где падал большими и жирными хлопьями белый и чистый снег. И такая зимняя умиротворённая картина мысленно унесла меня во вчерашний банный вечер. Попарил я вчера свою боевую заместительницу просто замечательно, и веничком, и ещё кое-чем.

И когда я со своей подругой дошёл до самой кульминационной точки, меня посетило новое озарение, новая картинка ближайшего будущего, в которой не было ни кабаков, ни ресторанов, ни противных бандитских харь. Я увидел сцену актового зала, длинный стол с красной кумачовой скатертью, и Наташу Сусанину, которой какой-то плюгавый мужик в пиджаке вручал красное переходящее знамя передовика советской торговли. «Будущее моей девушки переигралось!» — догадался я. Не то чтобы я был против искусства, но удел обычной рядовой певицы в лихие 80-е и 90-е — это либо выступать в кабаке, либо быть любовницей какого-нибудь криминального авторитета, либо и то и другое вместе.

— Есть ещё какие-то вопросы? — спросил директор завода, обведя взглядом начальников цехов. — Значит так, в понедельник устроим торжественный митинг, где бригадир молодёжной бригады, товарищ Собянин, зачитает социалистические обязательства нашего трудового коллектива. Если вопросов и предложений нет, то просьба, разойтись по рабочим местам. А вас, товарищ Тафгаев, я попрошу остаться.

— Почему это нет предложений? — проворчал я, когда остальные мои коллеги, с шумом двигая стулья, стали подниматься из-за стола. — Есть предложение на митинг пригласить ВИА «Лейся песня».

— Не надо песню, и плясок тоже, — пророкотал товарищ Рогут. — Расходимся, товарищи, расходимся.