Тафгай

– Только для тебя, – прохрипела Мерфи.

Я стал подниматься выше, покрывая поцелуями каждый дюйм ее кожи, и, прикоснувшись губами к любимым губам, прошептал:

– Разве этого недостаточно?

Ее глаза приобрели оттенок ночи. Она схватила мое лицо, притягивая его к себе, чтобы поцеловать, и плотно обернула ногами мои бедра.

Я перенес свой вес на одну руку и провел членом вверх и вниз по ее влажным складочкам. Мерфи втянула воздух и изумленно ахнула, когда я плавно вошел в нее.

Пресвятая Мария Матерь Божья.

Я закрыл глаза, оставаясь неподвижным еще несколько секунд – наслаждаясь тем, как ее мышцы сжимаются вокруг меня, посылая сотни электрических разрядов через всю мою нервную систему.

Ощущения были слишком острыми.

Это потрясло меня.

– Эш…

Жалобный стон Мерфи вернул меня в охренительную реальность, и я начал двигаться внутри нее. Сперва медленно, дюйм за дюймом погружаясь глубже, пока она не приняла меня до конца, а затем стал наращивать темп.

– Ох, черт, – довольно прорычал я. – Ты ощущаешься невероятно.

– Не останавливайся, – простонала Мерфи.

Жар ее рваного дыхания еще больше распалил меня. Опустившись на локти, я схватил Мерфи за шею и стал вколачиваться в нее сильнее.

Толчок. Толчок. Толчок… Словно животное.

Теперь наши тела врезались друг в друга без нежности.

Быстро. Жестко. Почти первобытно.

Ее твердые соски терлись о мою грудь, а ноги крепко сжимали бедра. Воздух пронизывали наши стоны, шлепки и проклятия.

– Так хорошо, Эш… – ее ногти впились мне в спину, призывая двигаться быстрее. – Боже, как хорошо.

Хриплый звук ее голоса возвел меня на вершину блаженства. Наше дыхание слилось воедино. Мерфи сцепила ноги за моей спиной, и я почувствовал, как мышцы внутри нее сокращаются, сжимая мой член в раскаленные тиски.

Твою мать!

Я переплел наши пальцы и вдавил ее руки в матрас, делая последние мощные толчки, которые заставили наши тела содрогнуться. Перед глазами все замелькало. Блаженство молнией пронеслось по позвоночнику вниз. Мерфи запрокинула голову, выкрикивая мое имя, и я с низким рыком вошел в нее по самое основание, изливаясь внутри.

Она обмякла в моих объятиях, и я повалился набок, притягивая ее к своей груди. Закрыв глаза, я прижался лбом к ее влажной шее, пытаясь восстановить дыхание и понять, что, во имя всевышнего, только что произошло.

Я чувствовал себя так, словно выиграл самый сложный хоккейный матч в своей жизни, установил мировой рекорд по марафонскому бегу и на доске для серфинга покорил восьмидесятифутовую волну.

Оргазм напрочь снес мне крышу.

Взорвал член вместе с мозгом.

– Это было… бесподобно, – Мерфи перевернулась на живот и со смесью нежности и восхищения посмотрела на меня. Ее растрепанные волосы рассыпались по плечам, касаясь моей кожи…

И вот я уже готов ко второму раунду.

– Я люблю тебя, бывшая-будущая миссис Сандерс, – все еще пребывая в эйфорическом шоке, произнес я не своим голосом. – И хочу от тебя еще одного ребенка. Нет, лучше шестерых… Как ты смотришь на целую хоккейную команду? Знаешь, из тебя вышел бы неплохой тренер…

Мерфи не дала мне закончить – ее губы прижались к моим губам в головокружительном поцелуе.

В этот момент я понял, что мое счастье вернулось ко мне навсегда.

В двойном, черт возьми, объеме.

Ну разве я не гребанный счастливчик?

Эпилог. Мерфи

Три месяца спустя

Чикаго, штат Иллинойс

Яркие лучи сине-белых прожекторов игриво блуждали по заполненным до отказа трибунам, озаряя возбужденные лица болельщиков. Громкая музыка, звучащая из мощных динамиков, отдавалась вибрацией в сердце, а праздничный блеск льда приятно слепил глаза. Шестой финальный матч кубковой серии, казалось, собрал на ледовой арене Чикаго весь чертов мир.

Мы заняли свои места в первом ряду, чтобы находиться как можно ближе к происходящему на поле. И говоря, «мы», я подразумевала себя, Джо, Микки, Табиту и ее сына Бобби – агента Эша.

Искрившееся в воздухе напряжение усиливалось с каждой секундой. Арена гудела, как растревоженный улей. Что неудивительно, ведь каждый присутствующий здесь понимал, что с минуты на минуту станет свидетелем важнейшего спортивного события, которое навсегда войдет в историю.

Это волновало, восхищало и будоражило.

Пожалуй, в мировом спорте нет трофея, который завоевать сложнее, чем Кубок Стэнли. Эта серебряная ваза, доверху наполненная многолетней болью, страданиями и кровью хоккеистов, готовых идти ради нее на любые жертвы, на своем веку повидала всякое.

Из ее чаши пили все, что только может быть выпито, наполняли собачьей едой, овсом, попкорном, пельменями, русским борщом. В кубке крестили детей, выбивали им зубы, роняли с балкона, мочились в него. Трофей использовали для посадки герани, топили в бассейне, бросали в костер, ложились с ним в одну постель и вместе парились в сауне. Его забывали на обочине дороги, находили в канаве и неоднократно пытались украсть…

Сдается мне, что ни одна другая спортивная награда не может похвастаться такой интересной историей, а также теми сумасшедшими эмоциями, которыми обычно сопровождается ее вручение.