Таганай

Охотник отскочил в сторону, стараясь разбалансировать гада. Тот, взмахнув длинными корявыми передними лапами, повернулся за Глазьевым и начал очень медленно к нему подбираться. Раненный оборотень постепенно терял свою прыткость и силу. В таком немом кружении двух противников, Уутьема в какой-то момент оказался спиной к лежавшему в тени Шакулину. Лейтенант, осознав, что лучшего шанса может и не представиться, начал аккуратно продвигаться вперед. Сейчас он жалел, что у него в руках не автомат, который бы больше подошел для ближнего боя, а снайперка, хоть и мощная, но не скорострельная.

Красноватые всполохи костра подсвечивали лесной амфитеатр, где на арене, заполненной молчаливыми старыми деревьями, сошлись двое непохожих друг на друга гладиаторов. Сверху, в освободившемся от назойливых дождевых туч ночном небе, с нескрываемым холодом, поглядывали на это действие далекие, но прекрасные звезды.

Уутьема все еще выбирал момент для прыжка. Он бы давно сделал это в том же стиле, как разделал по очереди почти всю группу спецов. Однако сейчас все было несколько иначе. Зверь знал, что оружие людей, из которого они весьма успешно по нему поливают, начало действовать. Глазьев продолжал менять положение вокруг оборотня, надеясь, что тот как-нибудь неудачно повернется и появится шанс выстрелом свалить его в яму. Но монстр делал строго обратное. Он поворачивался за охотником, при этом постепенно отходя от центра поляны к ее краю.

Шакулин затаился за большой крепкой березой, охранявшей самую границу глазьевского мини кордона, и стал выжидать. Пусть зверь снова повернется к нему спиной, тогда он тут же зарядит пару пуль аккурат ему в затылок.

Оборотень подбирался все ближе к охотнику. Глазьев уже ощущал запах его противных слюней в обилие спадавших из вытянутой кошмарной пасти. Все попытки как-то обхитрить монстра ничего не приносили. Охотник начал нервничать и ругаться про себя, что вылез раньше времени. Тут Уутьема, как будто улыбнулся, ощутив нерешительность жертвы, и нагнувшись почти до самой земли, уже напрямую медленно попер на Глазьева. У охотника в мыслях все смешалось. На него с ухмылкой направлялась уродливая тварь, которая похоже понимала, что Глазьеву конец, от чего и забавлялась. Глазьев не выдержал и с криком: «На, падла, получай!», грохнул из ружья.

Дальше все происходило невероятно быстро. Со скоростью молнии Уутьема метнулся к охотнику, будто пуля вообще прошла мимо. Возможности выстрелить во второй раз Глазьев не получил. Так как из его рук, кажется, вместе с некоторыми пальцами, зверь выбил ружье. Двустволка, словно щепка, отлетела куда-то в кусты. Охотник даже не успел ощутить боли, как другая передняя лапа Уутьема полетела сбоку, как если бы монстр производил левый хук, прямо в лицо Глазьева. В ту же долю секунды, выскочивший из-за березы Шакулин, пальнул из снайперки, наспех прицелившись куда-то в область шеи оборотня. Однако и его пуля пошла неточно и угодила в уже раненное до этого левое плечо твари. Резкая боль, пронзившая тело монстра, не позволила ему прибить охотника. Уже готовые вонзиться в жертву огромные когти Уутьема сжались от внезапной судороги в плече, лапа пошла ниже уровня головы Глазьева. Охотник получил мощнейший по амплитуде удар куда-то в живот и, ухнув, отлетел не хуже своего ружья. Лейтенант понял, что если охотник и остался жив, то толку от него сейчас будет не много.

Шакулин передернул затвор и снова прицелился. Он метил прямо в пасть гадины. Угодить туда он хотел по двум причинам. Его страшила и отвращала морда Уутьема, в принципе. К тому же необычность и умственное развитие монстра однозначно указывали на мозг, как объект атаки.

Оборотень, недовольный тем, что ему помешали по-нормальному прикончить Глазьева, обернувшись, воззрился своими круглыми неподвижными глазами на лейтенанта. По спине Шакулина пробежал не холодок, а целый снежный буран. Неизвестно, как там прямо на монстра смотрел охотник, но взгляд Уутьема буквально гипнотизировал кгбэшника. Уже готовый стрелять, Шакулин на несколько секунд замер. Будто все его чувства, кроме тупого созерцания, напрочь атрофировались. Тварь же, озлобленная очередным ранением, недолго думая, помчалась на него. Это вывело лейтенанта из ступора, но на действия оставалось буквально пара мгновений.