Таганский дневник. Кн. 1

Сидоренко долго и зло выспрашивала: «Зачем это тебе нужно, чтобы Любимов вернулся, чего ему тут делать и как ты представляешь себе его приезд и руководство театром… А ты уверен, что он может еще что-то сделать как режиссер». Она не подписала письмо и теперь мечется, как и Бортник ища поддержку в ком-нибудь хоть как-то объяснить свое неподписание. Господи! Ну, не подписала и не подписала… Мне тоже вся эта канцелярия довольно противна, взрослый старый человек дела свои должен соображать в одиночку, что он, собственно, и делает, но только при этом еще и политическим героем выглядеть хочет и пр.

Да, Сидоренко сказала, что гражданство Ю. П. уже вернули. Эта бабешка шибко настроена против Ю. П., она не хочет его возвращения, ей с Эфросом хорошо и удобно, он не шпыняет ее «барменами»… Вообще, к сожалению, надо сказать, что при Эфросе живется спокойно и благостно, тебя не обижают, над тобой не смеются, не унижают тебя, не хамят тебе, чего в избытке мы слышали от Любимова. Что только все это стоит?

15 ноября 1986

Суббота.

Звонил Э. Рязанов — предложил принять участие в передаче о Высоцком, вспомнил, что мое «личное» в спектакле Любимова было «лучшим», не «лучшим» в самом себе, а потому что «личное», все остальное могло быть поставлено Ефремовым, Волчек и пр.

Не знаю, как сегодня играть «Дом», не слышу нынешнюю интонацию, нынешнюю ситуацию, кажется, устарела информация, что исходит из наших уст, так, по крайней мере, кажется на репетиции. Или нужен мастер, чтоб заразить и внести коррекцию. Опубликованы короткие, трагические воспоминания Долматовского о Фадееве — трагедия художника ложной идеи, ложного времени и пр., но честно верящего…

Заглянул сейчас в варшавские записи мая 1980-го — грустные строки. «Бери Боровчика и ко мне. Знаешь, кто такой Боровчик? — Как текст?» — речь шла о Гамлете.

Сегодня наконец-то состоялась моя дописка нескольких еще стихов в альбом В. Высоцкого на «мелодии» у Татьяны Анатольевны, и будто они довольны. Ну и слава Богу.

А денег у Тамарки в конверте не густо остается, да если я еще завтра машинистке рублей 50 отдам за алексухинский материал, совсем опустеет казна.

Звонила вчера Маргарита Ал. Эскина с известием от коллегии, что будто звание дают… и пр.

16 ноября 1986

Воскресенье.

С добрым утром!! Говорил с Агишевой долго вчера — компанейская бабенка, видать, своя в доску, как она про Мячкову сказала, которую нам в завлиты пророчат. Нина Д. удивлялась, изумлялась — отчего спектакли Эфроса за границей имеют ошарашивающий успех, подчас не соответствующий реакции русского зрителя. Я говорил, что иностранцы — космополиты и Эфрос — космополит, они тут близки: им наплевать, на чьей могиле, под чей оркестр Лопахин пляшет…

Любимову известно, что ему разрешен въезд в СССР… называет себя блудным сыном на распутье… про сына, что с 5 лет учится в Англии или в английской школе и пр. Много про Пушкина и про «наш театр». Билетеры в «Пире чумы» в намордниках, повязках, респираторах — в мире бушует СПИД, а над миром висит облако Чернобыля. Но это комментарий не Ю. П. Спектакль, говорят, имеет потрясающий успех. Чей перевод? Не Набокова ли?

Антипов — прочитал «Пушкинский дом» Битова, потрясающая книга, говорит.

18 ноября 1986

Вторник.

Бог с нами! Вот так бы жить всю жизнь, как вчерашний день!

Такого приема я не слышал за всю свою жизнь. Публика скандировала, и мы выходили без счету много раз! Это была манифестация, это был гимн Любимову — Трифонову и старой Таганке! Меня целовала Маргарита в коридоре, вдова, а я без штанов, но в тельняшке босиком отплясывал камаринского. Маленький, быть может, но подвиг есть.

20 ноября 1986

Четверг. Вроцлав. Польша.

Отель не знаю какой, а номер 113. Благодарю тебя, Господи, остался жив и невредим после поездного разгула. И даже лицо не испортил. Дупак с Эфросом из Парижа нас встретили в Варшаве. Эфрос не преминул рассказать, что встретил известного театрального критика, который поведал ему, что Любимов злой и «я с ним поругался и не разговаривал».

Эфрос торговал «Мизантропа» во Францию и Италию, но не продал, не нужен им наш «Мизантроп», у них своих мизантропов навалом.

Сегодня пойдем в экспериментальный театр, поглядим чего-нибудь. Есть еще одно занятие — писать письма, например, Фомину, а отправлять, конечно, в Москве.

21 ноября 1986

Пятница. 9 утра.

Мне сладостно вспоминается Куйбышев, набережная Волги, суда, баржи, лодки, яхты. Ожидание Мольера, номер гостиницы и пр., и пр. А главное — завершение, успех «Мизантропа» и первые рецензии.

А все это в общем в этой тетрадке уместилось. Целая жизнь, а другой-то нет: премьера «Мизантропа», съемки в «Зелен-траве», Денискин роман с Ирой Климовой, озвучание — досъемки, писание «Постскриптума»… и, наконец, «Дом на набережной».

Бортнику не дают звания за парижскую связь с дочерью какого-то американского короля, которая к тому же ценные подарки ему делала. Был бы жив Володя Семенович. Да как бы он заступился? Но скандал бы поднял.

Яковлева действительно мне нравится, и я объяснился ей в любви совершенно искренне, да пьяный человек всегда правду говорит.