Таганский дневник. Кн. 1

Меня всю жизнь сознательную упрекали в зазнайстве и всех тех качествах, означенных выше. Меня не любили учителя, ученики, и друзей было сравнительно мало: один, два… в которых я сам пытался пробудить, взрастить зерно высокомерия и высшего назначения. Руководил моим духовным становлением Фомин, и он первый будил во мне эти свойства, но не ради самих только свойств, а ради пробуждения личности, самостоятельности. Тщеславие, снисходительность к окружающим тормошат силы внутренние, воспитывают волю, заставляют работать над собой, выделывать себя, пусть для корыстных целей, для того, чтоб быть лучше, талантливее, умнее прочих твоих сверстников, для того, чтоб прославиться и максимально использовать богом отпущенное… Такая корысть для меня пример, это уже не корысть, а желание вырваться из общего круга, из толпы… И я никогда не обращал внимания на этих серых, на мой взгляд, людей — учителей, которые обзывали меня публично — зазнайка, выскочка и т. д. Я не обижался на них, они только разжигали во мне огонь борьбы, и я даже сегодня благодарен им за это. Мои тогдашние враги принесли мне пользу. Для того чтобы иметь право на них смотреть свысока, я занимался, не терял времени зря, но делал это так незаметно, что казалось и не учу я уроки вовсе. Я нарочно скрывался и не учил на виду, а больше занимался любимым делом или тем, что хотелось…

Для того, чтобы бросить им плевок в рожу, я забросил со второй половины 10-го класса все посторонние дела, опять же по настоянию Фомина и засел за учебники. И сдал на медаль. В общем, мне нравилось быть зазнавшимся, я имел на это право и вжился в эту шкуру, и считал себя умнее, талантливее других, и это помогало мне быть таким. Но с некоторых пор, особенно последние 5 лет, я стал стыдиться этого, делать вид, что не думаю о себе так (на самом деле думая), но чем чаще прикидываюсь не собой, тем все больше становлюсь другим. А это, по-моему, совершенно напрасно и мне вредит. Надо доказывать делом свое преимущество, и разве я этого не делаю… Не надо прикидываться, надо и выглядеть так, как ты о себе думаешь, не стараться показаться скромнее, добрее, тише других. Зачем? Люди и в самом деле будут думать: «Ну, он мальчик скромный, он не позволит себе ничего такого». Когда, с каких пор я стал таким, я таким никогда не был и никогда не отличался скромностью, с какой стати я нагоняю на себя эту маску. К черту все! Трудом и талантом ценен человек и артист. Я скромный, тихий, рассудительный — да что такое — сели на шею и не слазят. Для того, чтобы роли получать, я таким прикидываюсь? Это не достойно меня, да и не так это. А свои роли я возьму все равно, рано или поздно, а не дадут, так пусть им будет хуже, стоит только их пожалеть за это. С сегодняшнего дня зазнаюсь, задираю нос, но работаю вдвое больше прежнего. Зазнаюсь и точка! Зачем изменять природу?

«Боязнь эстетики — признак бессилия».

Когда, с каких пор меня стала смущать эстетика?!

Р. S. Не всегда мне хочется быть пай-мальчиком. После хорошей зарядки и холодной воды — я зазнаюсь. Еще во время чтения хорошей книги.

24 ноября 1967

Заболел. Ангина. Кружится голова, вообще — слабость. Чихаю! Разрешили Кузькина. Ходят слухи — с понедельника начнем репетировать. Первую часть «Триптиха» надо придумывать, того, что есть, недостаточно — и это значительно слабее, водянистее и не в стиле, не в характере, сложившемся из двух последних монологов. То, что выдумано — звучит убедительнее.

3 декабря 1967

Кругом бело. Снег и светло. Неделю без строчки. Когда-нибудь последние 10 дней станут сюжетом романа. Но все к черту! Попытаюсь вспомнить основные события.

1. Разрешили Кузькина, и начали репетировать, но шеф, по-моему, на распутье. Не ожидал такого быстрого решения и не знает еще, по-моему, за что же взяться, кого приглашать режиссером и т. д.

2. Материал «Аптеки», за который я столько пережил и поскакал переснимать, говорят, удался, меня поздравил с ним Полока, на «Ленфильме» многие мне говорили об этом, как об удаче. Бог есть! Вот он как рассудил!

3. Но! Если «Аптека», снимавшаяся в такой суматохе, так нервно и хаотично, сумбурно, не разобравшись — удалась, то что же в таком случае — весь ранний материал — дерьмо?! Ведь вот в чем дело. Приходится сомневаться в сделанном.

4. Я искал страдание и нашел на свою голову приключений. Но, посмотрим, господа присяжные заседатели, мой пистолет еще заряжен.