Таганский дневник. Кн. 1

Вот как бывает в театре — вчера вместо «Галилея» состоялась премьера «Тартюфа». Да, вот так, вот такая жизнь. Ну что же, расскажу, как знаю, что запомнил. В обед вывел Кузьку, встретил Петрова, и он напомнил мне о телев. репетиции, я наскоро похватал и кинулся в театр. Зайчик сказал, что днем звонил Высоцкий, просил отменить спектакль — совсем без голоса, потом что-то переменилось — спектакль состоится. И вот вечер. Володя приходит: «Спектакля не будет, нечем играть». Поднимается шухер. Врачи, шеф, Дупак вся труппа — ходят и вспоминают «лошадиную фамилию» — что может пойти взамен, ничего, то того нет, то другого. Предлагаю «Тартюфа», звонить начальству и просить разрешения, что делать — в театре несчастье, а публика уже в буфете. На меня, как на сумасшедшего — не принятый спектакль, завтра всех увезут, шефу снимут голову и т. д. После всех передряг Дупак решается — «Семь бед, один ответ, пусть идет „Тартюф“». Дупак выходит к зрителям, зрители в зале, он выводит Высоцкого — «Дорогие наши гости… Мы должны перед вами глубоко извиниться… Все наши усилия, усилия врачей, самого актера В. — исполнителя роли Галилея, восстановить голос ни к чему не привели. Артист Высоцкий болен, он совершенно без голоса, и спектакль «Галилей» сегодня не пойдет (в зале крики: «Пить надо меньше», «Петь надо больше» — какая-то чушь), вместо этого мы вам покажем нашу новую работу «Тартюф», которую еще никто не видел. (На полях: Аплодисменты, крики восторга.) Для этого, чтобы поставить оформление «Тартюфа» и разобрать «Галилея», мы просим оставить зрительный зал на 20 минут. Через 20 минут начнется спектакль господина Мольера «Тартюф».

Что-то пытался сказать Володя: «Вы меня слышите?..» — я только и успел разобрать. В общем, позор. Никому Володя уже был не нужен, публика была при почти скандале, ей давали «Тартюфа», и она была счастлива — все-таки, это ведь исключительный случай, артист Высоцкий вышел извиняться, ему можно было выразить из зала свое «фе», перед ней (публикой) расшаркались и сейчас покажут премьеру, а пока она с шумом поскакала с мест и кинулась в буфет.

Весь театр начал растаскивать по углам «Галилея» и тащить «Тартюфа», как на абордаж, каждый пытался что-нибудь развязать, растащить, завязать, приволочь — публика в буфете, ее нельзя задерживать. А Володя ушел с Татьяной, его встретил пьяный Евдокимов, обхамил Татьяну, она вернулась в театр, где шла премьера. Спектакль шел в лучшем виденном мной варианте — Зайчик был на самой высокой высоте. После спектакля открыли шампанское.

Володя накануне был очень пьян после «10 дней» и какой-то бабе старой на улице говорил, что он «располосует себе вены, и тогда все будут довольны». Говорил про Есенина, старуха, пытаясь утешить, очень обижала: «Есенин умер, но его помнят все, а Вас никто не будет помнить и т. д.» Было ужасно больно и противно все это слушать.

Мы все виноваты в чем-то, почему нас нет рядом, когда ему плохо, кто ему нужен, кто может зализать душу его, что творится в ней — никто не знает. Господи!!! Помоги ему и нам всем!!! Я за него тебя прошу, не дай погибнуть ему, не навлекай беды на всех нас!!!

12 ноября 1968

Два дня сплошное расстройство из-за «Доброго». Мне трудно его играть, особенно, когда смотрит шеф, меня трясет, я вижу, как он морщится в зале: «не конкретно, суетится, не по существу», начинается то, что было с Эйбоженко, он уже не мог ни видеть, ни слышать его замечаний. А замечания одни и те же, что ему, что мне, все время одно и то же. Сказал Глаголину, чтобы искали второго исполнителя, будем репетировать вдвоем, со стороны мне будет виднее, я исправлю ущерб в своем актерском образовании.

Вчера с 6-ти утра снимался, с 4-х занимался с В. С. — вечером до 12 озвучание. Пока «звучали», выпал снег, настала зима, уж в который раз.

14 ноября 1968

Наконец-то я дома. Сейчас что-то около шести. Зайчик ушел с Богом на премьеру официальную «Тартюфа». Мне ужасно хочется пойти и на премьеру, и на вечер в ВТО, где будут показывать «Корабль дураков», но у меня физически, как говорит Дупак, нет сил. Завтра опять в 6 подъем и съемка ответственной сцены финальной «Посадка на лошадь»[47], и я не могу рисковать. Я еле стою на ногах, а если не посплю, у меня будут красные глаза. Только бы завтра не подвел Высота. На него ужасно смотреть, когда он с перепоя, его крутит, рвет, он просто падает и умоляет дать ему 50 г выпить. Выпил 50 г — стал работать как человек. Ужас. Жалко. Вчера он сорвал съемку. К вечеру был в сосиску.

Смотрели генералы наш почти фильм. Сразу стали критиковать и в основном меня, мою игру.