Таганский дневник. Книга 1

— Не надо так говорить, Валерий, все мы лжем в той или иной степени, вспомни слова Свидригайлова. Я зла на тебя не держу, всего тебе доброго и хорошего… И запомни этот наш ночной разговор… Меня выгнали как собаку, с малым дитем и хотят, чтоб я приполз к ним на брюхе. Они провоцируют меня, и этот наш с тобой разговор записывают, так вот — пусть слушают еще раз…. Эта сволочь Демичев пока у власти, ордена раздает, скольких людей он выдворил из страны… Вам дали подачку — отправили в Париж. Почему вы не поставили вопрос, чтобы поехал восстановленный вами «Дом на набережной?» Сейчас вы поедете в Милан и снова без единого нашего спектакля… Стреллер несколько телеграмм давал Андропову с приглашением театра в Италию. Пусть они поднимут архивы, там все есть… Они объявили меня врагом народа. Пусть отмываются, пусть сперва восстановят мое честное имя… Пусть вернут Сахарову трижды героя, ему памятник в Москве надо поставить… При чем тут театр, когда разговор вышел на другой уровень, на уровень генсека, когда речь идет о судьбе страны…

— В сердцах, конечно, можно сказать, можно поддать, отойти и снова поддать, но пора мыслить глубже и шире… Ты падал со стенки, а меня выгоняли с работы… Ты все получил, а что получил я?! Ты знаменит и богат… Ты веришь в Бога, читай Библию почаще, там все про нас написано. Глаголин и Дупак… кому я должен верить, этим партийным блядям. Они вами манипулируют, ну, будь здоров…

Несколько раз он прощался и начинал разговор сначала. Но что Советский Союз подкупил французскую прессу (в том числе, выходит, и «Русскую мысль»), это он, по-видимому, постеснялся мне сказать. Похоже на Сталина, когда Римский папа изъявил желание встретиться с ним, Иосиф Виссарионович спросил: «А сколько у него дивизий?» Что-то он говорил про встречу на аэродроме, в аэропорту, будто бы мы ждали, что он нас встретит в Париже, в аэропорту, с распростертыми объятиями… и пр., пр.

Выгнанная собака… враг народа… пусть публично извинятся (они извинятся, а он их пошлет), — вот его платформа и четкая гарантия перед эмиграцией о невозвращении.

Борт самолета Ту-154. Поскольку вчера выступали в аэрофлоте, летим сегодня первым классом — а в классе — Демидова, Яковлева, Золотухин, Сидоренко, Дупак, Крымова, Подгородицкий… В списках меня не оказалось.

Вдовствующая королева — Яковлева, Никита просит меня ради Бога и ради меня, позаботьтесь о ней, я ее люблю; что делать, я знаю, что она сука, дрянь, но это судьба. Лиля Брик: «Когда умирали Маяковский и другие, это умирали они. Когда умер Ося — умерла я. Со смертью Эфроса умерла Яковлева. Я советую ей уйти в запой, родить ребенка от Нетто… Это омолаживает, надо бить на инстинкт бабы, животного. Она сказала, что немедленно уйдет из театра, будет играть только спектакли Эфроса. Она и так играет только его спектакли, и зачем ей быть на разовых, а не получать свои 250 р. Никто ее не будет жрать, Никита: она сама себя уже давно съела. Это все весьма печально, мне очень жаль ее, но что делать?!»

25 февраля 1987

Среда, мой день.

Вечер, и снова надо жить. Таможня отобрала у меня шпаги, задержала пластинки Высоцкого и пр., пр.

27 февраля 1987

Пятница.

«Валера! Отношусь к тебе с нежностью, хотя ты, конечно, орешек. Играешь ты замечательно. Чем-то веет старым в самом хорошем смысле этого слова. Старое для меня — это Добронравов, Хмелев, Москвин и прочие.

Эфрос, июль 1986 г.»

3 марта 1987

Вторник.

Только что почитал несколько страниц В. Некрасова… Все это говорит о том, что у меня хорошее настроение, мне здесь грустно, и ладно. Сейчас, скоро начнется наше большое собрание, где мы будем голосовать за Н. Губенко, который станет нашим Главным. Вчера он мне звонил и спрашивал мнение по разным фамилиям в худсовет, который он себе наметил. Выбранный при Эфросе худсовет он разгонит… — Мы по-разному смотрим (так и сказал — смотрим, хотя Анат. Вас. уже никуда и ни на что не смотрит) на возможную деятельность худсовета.

Главный режиссер театра — Николай Николаевич Губенко — смотрит спектакль!! «Вишневый сад». Избран, проголосован единогласно, вряд ли единодушие, но деваться людям некуда. Грустно, обидно за Димку Крымова, за Хвостова… Так радостно А В. Эфроса Таганка не встречала. Боже! Какая подлая несправедливость!!

Вчера у Наташи Крымовой провел три часа с небольшим.

1) Золотая истина — эти три года были для Толи счастливыми!! Это мы должны с тобой знать и помнить.

Я напомнил ей все, что она «молотила» на поминках — «я был не пьяный, я все помню…»

2) Оля Яковлева — надо дотерпеть, сколько — не знаю…

Я дал слово — зажать, загнать все «унутрь» и любить Селимену по-прежнему.