Тагир

– Но ты их принимала… Ты принимала их, а меня – нет. Я тебе никогда не нравился, и ты даже не скрывала этого, это моя вина, моя ошибка, что я насильно заставил тебя выйти за себя. Можно было догадаться, что насильно мил не будешь…

– Это не так…

– Рашид как-то тоже был влюблен в одну девушку… – задумчиво начал Закиров. – И он тоже, как и я пытался завоевать ее сердце. Чего только не делал, разве что подвигов для нее не совершал. Пытался соответствовать всем ее идеалам, пытался подстроиться под все ее желания, опередить их, стать лучше, прыгнуть выше головы. В итоге потратил больше двух лет на ту, что в любом случае не взглянула бы в его сторону. Она не собиралась давать ему шанс, ей просто льстило, что за ней бегали и готовы были вилять хвостом от простой улыбки. Девушкам вообще нравится, когда за ними бегают…

– У нас все было не так, ты же знаешь…

– Неужели? То есть, ты не кричала о ненависти ко мне на протяжении полутора лет? Не ты раздвинула ноги перед Сташевским, а потом, зашилась, чтобы предстать передо мной девственницей? Как только я начинаю об этом думать, веришь или нет, – Закиров скривился, – меня начинает тошнить в прямом смысле этого слова…

– Пожалуйста… я бы хотела все исправить…

– Так тошно думать о том, что тебя уже кто-то ебал до меня, причем, как грязную дешевку, по пьяни, буквально пару минут, без презерватива… и это… а ты не женщина и не человек уже в моих глазах, потом ложилось в мою кровать, спало рядом со мной. – На лице Тагира отобразилось такое отвращение, что я не сдержалась – тихо заплакала.

Все, такое ничем и никогда не стереть. Если до сегодняшнего дня где-то глубоко внутри тлел последний уголек надежды, то сейчас я отчетливо понимала, что нет, не бывать больше тому, что было между нами.

– И ведь что-то внутри меня тогда подсказало, что что-то не так. В тот момент, когда ты сняла наличкой почти сотку… Но я дурак, я такой дурак, какого еще поискать! Я не стал ничего выяснять, понимаешь? – с какой-то горечью, выдохнул Закиров, снова принимаясь за стакан с алкоголем. – Я решил, что если будет нужно, то ты сама все расскажешь. Я не хотел начинать наш совместный брак с тотального контроля. Я хотел научиться тебе доверять. Хотел, чтобы ты сама стала рассказывать мне обо всем… а ты…

– Я бы призналась. Во всем. Сама. Я собиралась…

– Ну да, сейчас ты, разумеется, только так и ответишь. Что еще ты можешь сказать? В тебе нет ни храбрости, ни совести, ни чести. Я уже и не жду проявление подобных черт характера от той, что зашила себе пизду на мои же деньги…

– Тагир…

– Ты даже не постеснялась, не побоялась, что рано или поздно я все выясню, что пойму, что никакая не девочка со мной ложилась в одну постель там, в Париже, а самая настоящая продажная и дешевая шкура!

– Все было не так, пожалуйста, дай мне сказать!

– А что ты можешь сказать? Ты ведь не просто унизила меня, не просто смешала с грязью, ты изменила, ты врала, предала, вонзила нож в спину и покрутила его в ране, а я все это время, как дурак, сидел и думал о том, как тебя покорить, чем порадовать, как расположить к себе! Ну не кретин ли я? – взревел Тагир, заставляя меня зажмуриться и мелко затрястись от страха.

– Я не хотела…

– Ты врала мне… бесстыже врала мне в лицо, заметала следы, как прожженная шкура… и в связи с этим, я думаю, что не ошибаюсь, и у тебя были еще мужики кроме этого… Валентина. И, честно говоря, мне дурно просто от того, что ты сидишь рядом и строишь из себя невинную. Не хотела, не могла, вернула бы назад… Да все бы ты сделала, как и прежде! Это твое нутро, ты его просто обнажила предо мной и теперь я впервые за все время нашего знакомства и брака вижу, на ком, точнее, на чем я женился. И мне так жаль, если бы ты только знала…

Я задохнулась от сковавших меня рыданий. Тагир делал мне так больно, как не сделал бы тот острый меч, что он еще недавно держал занесенным надо мной.

– Ты никогда не простишь меня… – сквозь слезы выдохнула я.

– Конечно, не прощу. Такое нельзя простить.

– Ты позвал меня, чтобы сделать еще больнее? Я уже сожалею о том, что сделала. Я сожалею с той самой минуты, как это случилось, но я никогда и ничего не смогу не изменить, ни доказать тебе…

– Нет. – В голосе мужа зазвучал лед. – Я позвал тебе для того, чтобы ты подписала мне кое-что. Кое-что, что навсегда расставит все точки над «i». Кое-что, что разделит наши жизни на «до» и «после».

В голове загудело, в горле образовался отвратительный ком. Нет, нет, нет… он говорил о том, о чем я даже не смела думать?

– Развод.

– Нет.

– Что «нет»? – Тагир усмехнулся и поднялся с дивана, обходя меня, все еще сидевшую на полу. – Подойди сюда. – Он прошел к столу, заваленному бумаги на удивление уверенно, твердо, будто и не пил виски вовсе. Я же осталась сидеть на месте.

Если я сделаю то, о чем он просит… если такое произойдет, если я сдамся, если поставлю свою подпись на бумагах, то это действительно будет точкой в наших отношениях. В нашем браке. В нашей семье.