Таящийся у порога

Старые бревна постройки занялись как сухой трут, и вскоре густой белый дым, клубившийся над особняком, сменился высоко взметнувшимся в ночное небо столбом яркого пламени. Но этого Эбнер уже не видел. Вцепившись в рулевое колесо, он как одержимый гнал машину, полузакрыв глаза, будто стремясь навсегда избавить свое сознание от увиденной им чудовищной картины, а вслед ему летели с вершин черных холмов издевательские крики козодоев и доносилось с болот ехидное кваканье лягушек.

Но ничто было не в силах заставить его забыть сцену того поистине безумного катаклизма, коим завершились его долгие попытки раскрыть тайну старого дома. То, что он наконец-то узнал о заколоченной комнате, буквально обжигало его мозг – настолько ужасной была подоплека всех событий и явлений, так или иначе связанных с этим зловещим помещением. Он вспомнил свои далекие детские годы; вспомнил огромные, наполненные кусками сырого мяса блюда, которые дед Лютер ежедневно относил в заколоченную комнату. Наивный – он думал, что тетя Сари сама готовит это мясо; но сейчас он знал, что его поедали сырым. Он вспомнил упоминания о «Р.», который «наконец-то вернулся» после внезапного бегства – вернулся под единственную известную ему крышу. Он вспомнил и заметки Лютера об исчезнувших овцах и коровах и об останках диких животных, а также восстановил в памяти записи, касавшиеся способности «быстро уменьшаться или увеличиваться в размерах в зависимости от питания» и «регулирования» этих размеров за счет «строгой диеты». Совсем как у глубоководных! После смерти Сари Лютер окончательно перестал кормить того, кого ранее держал «на строгой диете», надеясь, что бессрочное заточение без воды и пищи убьет узника заколоченной комнаты. И все же он не верил в это до конца – именно поэтому он так настойчиво убеждал Эбнера лишить жизни «какое бы то ни было живое существо», которое тот обнаружит в стенах комнаты над мельницей. И Эбнер действительно обнаружил эту тварь, но, не придав значения дедовскому предостережению, не стал преследовать ее. Выломав ставни и неосторожно разбив окно в заколоченной комнате, он дал ей свободу, и за какие-то несколько дней отпущенное на волю существо, питаясь сначала пойманной в Мискатонике рыбой, а затем, по мере своего дьявольского роста, различными крупными животными и, наконец, человеческой плотью, выросло в то самое чудовище, от которого едва удалось спастись Эбнеру; чудовище, являющее собой жуткий гибрид человека и земноводного, но в то же время сохранившее в себе такие человеческие черты, как привязанность к родному дому и к матери, которую оно призывало на помощь перед лицом неминуемой смерти; чудовище, порожденное нечестивым союзом Сари Уэйтли и Рэлсы Марша; чудовище, которое навсегда останется в памяти Эбнера Уэйтли, – его кузен Рэлса, приговоренный к смерти железной волей деда Лютера, вместо того чтобы давным-давно быть отпущенным в морские глубины для встречи с глубоководными, коим благоволят великие Дагон и Ктулху!

Рыбак с Соколиного мыса

На океанском побережье Массачусетса ходит много слухов о Енохе Конгере; как правило, люди передают их полунамеками, при этом опасливо понижая голос. Эти слухи разнесли по всему побережью моряки из порта Инсмут, ибо жил Конгер всего в нескольких милях от него, на Соколином мысу, получившем свое название из-за огромного количества пернатых хищников – соколов, сапсанов, а порой и крупных кречетов, которые во время сезонных птичьих миграций кружат над этой полоской суши, врезавшейся далеко в море.

Он был силен и широкоплеч, с мощной грудью и длинными мускулистыми руками. Еще в молодости он отпустил бороду и длинные волосы. Его глубоко посаженные глаза отливали холодным голубым светом, лицо было квадратным; облаченный в дождевик и зюйдвестку, он походил на моряка, сошедшего со шхуны лет сто назад. Человеком он был молчаливым и жить предпочитал в одиночестве в доме из камня и плавника, который сам построил на продуваемом всеми ветрами клочке суши, где постоянно слышались крики чаек и крачек, шум ветра и плеск волн, а иногда – во время перелетов – с поднебесья доносились голоса зачастую невидимых в вышине обитателей дальних стран. Говорили, что иногда он с ними перекликался, что он умел разговаривать с птицами, ветром и волнами, а также с неведомыми существами, которые обитали далеко в море и издавали звуки, похожие на крики огромных лягушек, да только подобные твари не водятся в обычных болотах и заводях.