Тайфун

— Ты только никому не вздумай рассказывать про наш разговор, а то мне здорово влетит. Меня родители монахом собирались сделать, да только я не хочу быть монахом. В Байтюнге такого насмотрелся, что жуть берет: викарий Хоан там заправляет, злющий, как черт, а рис, который мне отец присылал, этот викарий себе забирал. Вот я и сбежал оттуда, но и дома не сладко: отец с матерью злятся, соседей на меня науськивают, даже ребята, прежние дружки, от меня отворачиваются, будто от прокаженного… — Тхань уткнулся головой в колени и горько заплакал. Хюи, как умел, утешал друга.

Только шила в мешке не утаишь! Слухи о положении дел в кооперативах волости Сангок докатились и до уездного центра. Ответственные лица занялись проверкой, и картина быстро прояснилась.

Для отвода глаз в правлении некоторых кооперативов велась липовая документация: учетные книги, в которых ничего по-настоящему не учитывалось, всевозможные ведомости и отчеты, в которых невозможно было разобраться. Все это служило лишь для того, чтобы прикрыть истинное положение с распределением доходов. Устроили собрание в кооперативе, где работал Кхоан. Самые бедные крестьяне называли Диеу, председателя правления, жуликом и обманщиком. Диеу изворачивался, но против фактов не поспоришь, и его сняли с должности. Кадровые работники ночей не спали, наводя порядок, однако недовольство среди крестьян не утихало.

Тяжелее всех приходилось, конечно, Тхату и Тиепу. Оба ходили небритые, черные от усталости и тревоги. Тиеп забыл про сон, одна-единственная мысль сверлила его мозг — во что бы то ни стало надо наладить нормальную жизнь в Сангоае, вернуть доверие простого народа. Однако, как сорная трава на неухоженной земле, появлялись все новые и новые трудности…

Вернувшись поздно вечером домой, измученный Тиеп в изнеможении падал на кровать и размышлял. Теперь он уже не сомневался, что не сами по себе свалились на Сангоай все беды последних дней. Чутьем старого бойца он угадывал: здесь действует рука опытного, изворотливого врага… «Надо поговорить с Хюи… Если бы парень не пришел к Выонгу, то неизвестно, когда удалось бы нам добраться до жуликов вроде Диеу… А мы-то рапортовали об успехах… Да, не научился я еще смотреть и разбираться в людях…»

На другой день Тиеп заглянул к Кхоанам. Слепая хозяйка встретила гостя радостно, благодарила за рис, полученный на семью. Хюи сидел рядом и не сводил глаз с Тиепа.

Тиеп потрепал парня по плечу и сказал:

— А ты молодчина, Хюи, помог нам вывести на чистую воду негодяев! Да, ты совсем уже взрослый, толковый парень, пора тебе учиться. Нам нужны такие ребята, как ты, как Тхань…

По дороге в поле Тиеп размышлял, почему до сих пор многие люди молчат, боятся, готовы терпеть нужду и обиды, не в силах переступить через старые порядки и обычаи, которые воровски пробрались в новую жизнь и мешают жить людям.

18

Врагам не удалось развалить кооперативы селения Сангоай. Были осуждены Мэй и Диеу, честные люди радовались, оставшиеся на свободе негодяи притаились.

В постоянной тревоге пребывал теперь отец Куанг. Неудачи преследовали его одна за другой: распоряжения кюре прихожане не выполняли, пойман на месте преступления и посажен верный Мэй, раскрыто мошенничество в кооперативах. Никто не навещал пастыря, чтобы поговорить с ним по душам, как это было в первые дни после его приезда. Вечерами паства заполняла храм, верующие несли отцу Куангу рис, яйца, фрукты, люди все так же приходили на исповедь, несколько девиц, принадлежавших к обществу Фатимской богоматери, все так же дежурили в церкви. Внешне ничего не изменилось, однако кюре чувствовал, что люди переменили свое отношение к нему и вера их не была, как прежде, истовой, и ничего не мог с этим поделать. Из Байтюнга к нему пожаловали отцы Тхо и Хоан, вроде бы проведать его в деревенской глуши, но по вопросам, которые задавали гости, кюре понял, что им недовольны. Для приличия он даже возмутился, сетуя на недостаточную помощь церковных властей, однако в душе понимал: местные крестьяне отдаляются от него, все меньше остается рядом с ним людей, на которых можно положиться.

Вернувшись из Сангоая в Байтюнг, отец Сан и сестра Кхюен доложили о провале своей миссии отцу Хоану, ибо епископ как раз отсутствовал. Вспыльчивый викарий ругался на чем свет стоит, но, известно, бранью дела не исправишь. На утро он созвал своих приспешников и с гордостью сообщил, что отныне начинается новый этап тайной борьбы против народной власти… Через несколько дней в деревнях приморских волостей появились листовки. Все они начинались одинаково: «Берегитесь, коммунисты! Скоро Нго Динь Зьем повернет на Север, и тогда вы узнаете силу нашей руки, меткость наших автоматов…» Дальше шли грубые выпады против народной власти, кооперативов, активистов и просто честных граждан.

Листовки появлялись в приморье и раньше: всего два года назад люди находили лживые бумажонки повсюду, но на сей раз каждое слово дышало такой ненавистью и злобой, что казалось, враг дошел в своем ослеплении до предела.