Тайфун Дубровского (СИ)

Но экономка сама была в замешательстве, когда я отыскала ее в саду.

— Не знаю, чего хочет Маргарита. Она, деточка, передо мной никогда не отчитывается. Лишь поручения дает, — ответила растерянно на мой вопрос: что происходит.

— Она говорила что-нибудь о сыне? — спрашиваю с надеждой. — Где он сейчас? Как он?

— Кажется, на задании. Ее это очень удручает и расстраивает. Как всегда. Ох, Владимир! Никогда не могли управу найти на парня… делает что хочет, не думая о последствиях…

— Мне надо домой. Времени впритык. Иначе потеряю место в реставрационной мастерской…

— Понимаю, деточка. Обещаю переговорить с хозяйкой. Но пока… прошу тебя, не выделяйся.

— Что вы имеете в виду?

— Убирай дом как раньше… я обязательно поговорю с Маргаритой, но надо подождать подходящего момента.

— Мне очень неловко просить вас об этом… Но боюсь, что не выдержу больше здесь. Вы не могли бы одолжить мне денег на билет до Москвы? Обещаю, как только я доберусь, сразу вышлю нужную сумму!

— Да, конечно… Подожди только несколько дней, хорошо?

Я не знала, чего предлагает мне ждать Анна Львовна, но спорить и кричать, что деньги нужны мне немедленно, не могла. Надо еще на вокзал съездить, узнать есть ли билеты на ближайшие числа. Курорт ведь.

Но как выяснилось — прибывшая хозяйка решила загрузить меня работой. Поручений было не счесть. Маргарите везде мерещилась пыль, грязь, насекомые. С самого утра следующего дня она ругала нерадивость прислуги просто нескончаемо. На меня бросала особенно едкие взгляды. Но ничего не говорила. Ощущение было, что хочет сказать что-то… но в последнюю минуту одергивает себя. Мне было страшно до дрожи. А вдруг еще что-то пропадет ценное? Ведь сразу на меня подумает. И тогда мне точно уже не выпутаться. Через три дня такого вот молчаливого давления, я решила твердо, что сама с Маргаритой поговорю. В конце концов, я не в рабстве. И пора все закончить, разрубить этот узел. Проснувшись рано утром, иду прямо к хозяйской спальне. Не буду выбирать время! Подойду и поговорю, нет больше сил терпеть неизвестность и взгляды, полные презрения!

Глава 16

И буквально сталкиваюсь нос к носу с «королевой-матерью», которая выходит из своей комнаты! Обе отскакиваем друг от дружки.

— Что тебе надо в моей комнате? — нервно спрашивает Маргарита.

— Поговорить, — отвечаю взволнованно. Вся речь, которую полночи про себя проговаривала вылетает из головы. Остаются лишь бессвязные обрывки фраз и противная дрожь внутри. — Простите… что я без разрешения.

— Проходи, — устало говорит женщина. Она не выглядит воинственной, скорее — чем-то очень расстроенной. — Я тоже хотела поговорить с тобой. Начинай первая.

Маргарита садится в кресло, а я замираю посреди комнаты, опустив голову, как провинившийся подросток. Вот только ни в чем я не виновата! Вспомнив об этом, гордо поднимаю лицо и смотрю женщине прямо в глаза.

— Я, если позволите, начну с того, что ничего не крала! Зачем мне какое-то кольцо? Меня позвала к себе в комнату сама Изабелла. Все настолько белыми нитками сшила — аж противно. Но это в прошлом. Я о настоящем поговорить хочу. В служанки сюда не набивалась, никогда не планировала… работать прислугой. И сейчас с меня достаточно. Мне домой надо. Почему меня домой не отвезли, как обещали? Я ведь выполнила! Все, что Изя хотела! Все сделала!

— Да, сделала, — вздыхает Маргарита. — И разбила моему сыну сердце тем письмом… Он не собирался на задание ехать. Опасное, в страшном месте… даже думать об этом не хочу! А прочитав то что ты там понаписала… Ты раздавила его! Когда он позвонил мне и рассказал о твоем письме… у меня сердце разрывалось от боли, что я чувствовала в голосе сына!

— Но…

У меня подкашиваются ноги, не могу говорить, слезы душат. Мне так страшно сейчас, в тюрьме так страшно не было. Комната начинает кружиться перед глазами, Маргарита что-то кричит, но я уже не могу разобрать ее слов, тьма поглощает меня.

* * *

Очнувшись, сначала не могу понять, где нахожусь. Лежу на постели, но цвет стен, картины на них — это точно не моя комната.

— Она очнулась, — раздается радостный возглас Анны Львовны. Старушка подходит к постели и склоняется надо мной.

— Деточка, как ты? Ты нас очень напугала…

— Я… простите. Не знаю, что со мной в последнее время.

— Зато я знаю, — раздается холодный голос матери Дубровского. — Могу просветить. Ты беременна. И только поэтому ты все еще здесь.

— Ох, Маргарита Аркадьевна, что вы такое говорите! Откуда знаете прежде самой девочки… — Заступается за меня экономка.

— Думаю она тоже знает… или догадывается. Выйдите, пожалуйста, Анна Львовна. А мы продолжим нашу беседу с Марией.

— Не уходите, — прошу слабым голосом.

Старушка нерешительно смотрит то на меня, то на хозяйку.

— Тебе нечего бояться, Мария, — твердо заявляет Маргарита и я почему-то ей верю. Пожимаю плечами в знак согласия, и Анна Львовна выходит за дверь.

— Я понимаю, что у тебя есть чувства к моему сыну, — начинает свою речь Маргарита. — И подозреваю, что ребенок — его.