Тайфуны с ласковыми именами

– Да, и такое разделение, что виновных не остается. Каждый грабит сообразно своему положению, грабит как может, и в этом проявляется жизнь общества, его дыхание, кровообращение, и я не могу понять, какой нам с вами резон провозглашать себя единственно честными людьми в этом мире всеобщего грабежа. Лично я на такую честь не претендую.

– Я вас прекрасно понимаю, – вторгаюсь я в ее монолог. – Но вы тоже должны меня понять: когда мы приедем в Женеву, мне понадобится во что бы то ни стало ускользнуть от этих, что позади нас, чтобы сделать одно важное дело…

– Какое дело? – подозрительно спрашивает Розмари.

– Одно дело, непосредственно связанное с вашим интересом к камням. Мне кажется, я нащупал путь к месту, где таятся брильянты.

– О Пьер!..

Она пытливо смотрит на меня своими темными глазами, и в их выражении надежда явно превозмогает недоверие.

– Вот видите, я ничего от вас не скрываю. Будь у меня желание что-то скрыть от вас, я бы мог поехать в Женеву один.

– Я вам верю… Мне бы хотелось вам верить…

– В таком случае вы остановите машину перед домом Грабера и подскажете, как мне пройти по дворам.

– Но ведь это означает, что я расконспирирую себя…

– С этим вы давно справились, – успокаиваю я ее.

– Думаете, что кто-то…

– Не думаю, а знаю. И не «кто-то», а Ральф Бэнтон.

– Ральф Бэнтон? Не может быть!

– Вы однажды сказали, что в тихом омуте…

– Я имела в виду совсем другое, – торопится она возразить.

– Что именно?

– То, что он извращенный тип. И посещает проституток у вокзала… Что иметь дело с порядочными женщинами едва ли способен.

– Может, ему просто не удается узреть тонкую разницу между теми и другими.

– Циник! – выстреливает она.

Проезжаем Лозанну, хотя в последнее время Лозанна все больше привлекает мое любопытство, и к одиннадцати мы в Женеве. Розмари едет медленно, в строгом соответствии с инструкцией, и дает полную возможность «ситроену» следовать за нами. Когда мы сворачиваем на небольшую улицу, где находится предприятие Грабера, «ситроен» останавливается в самом начале ее, чтобы не уткнуться нам прямо в хвост. Когда мы с Розмари входим в парадную дверь, она поднимается по лестнице наверх, а я незаметно пробираюсь к черному ходу и через двор попадаю в соседний проулок.

Чтобы нарваться на мою дорогую Флору.

– Предатель! – бросает она ледяным тоном.

– Любезности потом, – тихо говорю я. – У тебя есть машина?

И за могучим корпусом немки тотчас замечаю стоящий напротив «опель».

– Бежим, – предлагаю я и тороплюсь к машине.

– Куда? А Бруннер? – спрашивает Флора, но покорно следует за мной, быть может, опасаясь, что я ускользну от нее.

– Бруннер, видимо, караулит с фасадной стороны, – говорю я и готовлюсь занять место водителя.

– Да, он там, в кафе, – вносит ясность Флора и каким-то чудом успевает опередить меня.

– Раз так, езжай на Лозанну.

– А чего это ты мною командуешь? – недоумевает она, пуская двигатель. – Разве я могу так оставить Бруннера?

– Бруннер не ребенок. Если мы пойдем его искать, все пропало. С той стороны люди Бэнтона.

Она резко трогается с места, молча выезжает на набережную, сворачивает на мост Монблан и только после этого спрашивает: – Люди Бэнтона?

– Да, твоего милого Бэнтона, которого ты пыталась охмурить.

– Стараться охмурить кого бы то ни было не в моем характере, Пьер, – с достоинством возражает Флора. – Мужчины и без того постоянно липнут ко мне.

– Только Бэнтон почему-то к тебе ляпнуть не стал, а прилип ко мне.

– Это человек Кенига, не так ли?

– Наоборот, если ты хочешь знать.

– Тогда как ты весь к услугам Грабера и Розмари.

– Я давно оказываю услуги Розмари, но только как хозяин. Неужто не видишь, что она мне нужна в качестве ширмы? А представилась возможность уйти черным ходом – и я тут же ее оставил.

– Слежу за вами с самого Берна.

– Ну раз больше делать нечего…

Миновав мост, она сворачивает направо и едет по набережной.

– А сейчас, милая, покрепче жми на железку своей нежной ножкой.

– Пьер, ты же знаешь, я терпеть не могу, когда мною командуют, – ворчит она, но повинуется.

Машина стремительно несется по бульвару, достаточно свободному в этот час, потом сворачивает влево, и несколько минут спустя мы на шоссе, ведущем в Лозанну.

– А что, собственно, нам делать в Лозанне?

– То, что я обещал тебе и Бруннеру.

– Разве брильянты в Лозанне?

– Брильянты не в Лозанне, но путь к ним ведет через Лозанну.

– Я не люблю пустой болтовни, ты это знаешь. Говори ясно, мой мальчик.

– Яснее уже некуда. Я должен встретиться с одним человеком и получить от него кое-какие сведения. Сведения неполные, однако в сочетании с другими картина предстанет полной.

– Какие еще сведения? Что ты мне морочишь голову? – восклицает обычно спокойная Флора, мои туманные намеки выводят ее из себя.

Ужасная женщина. И причиняет мне сейчас столько неудобств. Но как я мог предвидеть эту встречу? Раз уж нарвался, деваться некуда. Придется весь день таскать ее с собой. Кроме… Чего?

– Чутье подсказывает мне, что в какой-то момент ближайших суток я смогу изречь магическую фразу «Сезам, откройся!», – пробую я успокоить Флору. – Тогда-то ты поймешь, что не зря я морочил тебе голову.