Тайфуны с ласковыми именами (Эмиль Боев - 6)

Немногочисленные посетители беседуют, просматривают утренние газеты. Мигом снабдив меня чашкой кофе, официант обменивается со мной несколькими словами о погоде, в частности о вчерашнем снеге, который, по его мнению, определенно говорит о начале зимы, а зима, по всей видимости, должна быть в этом году очень холодной, и так далее. Я согласно киваю, дополняю его прогнозы кое-какими своими, заимствованными, впрочем, из телевизионных передач, потому что в телепередачах всего мира о погоде толкуют так много и так часто, будто от того, облачно будет завтра или нет, зависит судьба человечества.

Выпив кофе, я заказываю бутылку "эвиан", выкуриваю одну за другой три сигареты, обмениваюсь с официантом еще несколькими словами, на сей раз выручает другая дежурная тема - экономический кризис и рост цен. В тот момент, когда я тянусь за четвертой сигаретой, из дома напротив во всем своем блеске появляется Розмари. Забыл сказать, что у нее зимнее пальто маслиново-зеленого цвета, а зеленый цвет ей чертовски идет, в чем я успел убедиться, созерцая ее на фоне итерьера моего зеленого холла.

- Какая женщина! - тихо роняю я, когда Розмари направляется в обратный путь и мое опасение, что она может заглянуть в кафе, рассеивается.

- Мадемуазель Дюмон? - спрашивает официант, уловив мое восторженное восклицание.

- Вы ее знаете?

- Еще бы! Это же секретарша господина Грабера. - И, усмехнувшись с видом знатока, добавляет: - Какая женщина, не правда ли?

С этой женщиной мне предстоит встреча ровно через полчаса в ресторане "Бель эр", в пяти шагах отсюда, но в пяти шагах для нее, а не для меня. Взяв такси, я попадаю на противоположный берег. Захожу в телефонную кабину и раскрываю указатель телефонов. Когда известны имя и адрес, ничего не стоит навести кое-какие справки, так что я без особых усилий и без разорительных затрат получаю необходимую информацию:

ТЕО ГРАБЕР

ювелирные изделия

и

драгоценные камни.

Информация, которая пока что мне ничего не говорит; разве что объясняет, почему Розмари так хорошо разбирается в драгоценных камнях, в тех чарующе-переменчивых, а может быть, и в других. Но человек ведь никогда не знает заранее, когда и для чего ему может пригодиться та или иная информация. Так что, запомнив добытые сведения, сажусь в "вольво" и еду к "Бель эр".

- Надеюсь, вы сумели повидаться с отцом? - любезно говорю я, усадив свою даму за отведенный нам столик.

- Да. И самое главное, мне посчастливилось выудить у него некоторую сумму на покрытие вчерашнего проигрыша.

- Если вопрос заключался только в этом, вы могли сказать мне.

- Нет, Пьер. Я никогда не приму от вас такой услуги.

- Именно такой?

- Никакой... Впрочем, не знаю... Она, может быть, готова сказать еще что-то, но в этот момент появляется метрдотель.

- Я бы ни за что не подумала, что вы, не считаясь ни с чем, повезете меня в Женеву, потратив на это целый день, - доверчиво говорит она к концу обеда

- Неужто я вам кажусь таким эгоистом?

- Нет. Просто я считала вас человеком замкнутым.

- А вы действительно очень общительны или только так кажется?

- Что вы имеете в виду?

- Ничего сексуального.

- Если ничего сексуального, то должна вам сказать, что я действительно очень общительна.

Что правда, то правда. Мне удалось в этом убедиться. А если меня продолжают мучить некоторые сомнения по части этого, то они скоро рассеются. Потому что уже на третий вечер, когда я вхожу в свою темную спальню и заглядываю в щелку, образуемую шторами, освещенный прямоугольник окна виллы Горанова предложил мне довольно интимную картинку: устроившись на своих обычных местах, Горанов и Пенев поглощены игрой в карты. Только на сей раз к ним присоединился еще один партнер - милая и очень общительная Розмари Дюмон.

Глава третья

Субботний полдень. Вытянувшись в кресле, я рассеянно думаю о том, как приятно контрастируют тепло электрического радиатора и весенние цвета зеленого холла с крупными хлопьями мокрого снега, падающими за окном. К сожалению, уютная атмосфера слегка нарушена зимним пейзажем внушительных размеров, украсившим стену холла стараниями Розмари. Пейзаж тоже зеленоватых тонов, только при виде этой зелени тебя начинает бить озноб

- От этого вашего пейзажа мне становится холодно.

- Это пейзаж Моне, а не мой, - уточняет Розмари, раскладывая пасьянс.

- Какая разница? Когда я гляжу на него, мне становится холодно.

- Но, как бы вам объяснить, Пьер, картина предназначена не для обогрева комнаты.

- Понимаю. И все-таки на этот пейзаж было бы более приятно смотреть в пору летнего зноя.

- Вы рассуждаете на редкость примитивно требуете от искусства того, в чем вам отказывает жизнь, - произносит Розмари, подняв глаза от карт.

- Лично я ничего не требую. Тем не менее мне кажется, что картина, раз уж вы вешаете ее у себя дома, должна чему-то соответствовать. Какому-то вашему настроению.

- Эта картина как раз соответствует. Соответствует вам, - говорит Розмари. И, заметив мое недоумение, добавляет: - В самом деле, посмотрите на себя, чем вы отличаетесь от этого пейзажа: холодный, хмурый, как пасмурный зимний день.