Тайфуны с ласковыми именами (Эмиль Боев - 6)

- Очень мило с вашей стороны, что вы догадались повесить мой портрет.

- А если бы вы решили украсить комнату каким либо пейзажем, который бы напоминал обо мне, что бы вы повесили? - спрашивает Розмари.

- Во всяком случае, ни пейзажа, ни какой-либо другой картины я бы вешать не стал. Все это слишком мертво для вас. Я бы положил на виду какой-нибудь камень, чье утро изумрудное, полдень золотистый, послеполуденное время голубое, а вечер цикламеновый.

- Такого камня не существует.

- Возможно. Вам лучше знать. Я полагаю, природа драгоценных камней вам знакома не меньше, чем импрессионисты.

- И неудивительно. Ведь и в том и в другом случае это природа переменчивой красоты, - отвечает она, глазом не моргнув.

- Неужто в университете вы и камни изучаете? - продолжаю я нахально.

- Камни я изучала у одного приятеля моего отца. Он владелец предприятия по шлифовке камней, - все так же непринужденно объясняет Розмари. - И совсем не с научной целью, а только потому, что от них просто глаз не оторвать.

- Но чем Же они вас привлекают? Красотой или дороговизной?

- А чем вас привлекает жареный цыпленок? Тем, что у него приятный вкус, или своей питательностью?

- Конечно, что-то должно преобладать.

- Тогда о чем разговор? Разве не ясно, что преобладает?

Она задумывается на какое-то время, потом говорит уже иным тоном:

- Как-то раз, увидев у него - ну, у приятеля моего отца - великолепный бесцветный камень, я сказала с присущей мне наивностью: "Наверно, этот брильянт стоит немалых денег". Он добродушно засмеялся:

"Да, он действительно стоил бы немалых денег, будь это брильянт. Только это всего лишь белый сапфир". И можете себе представить, Пьер, не успел он произнести эти слова, как блеск восхищавшего меня камня вдруг померк.

- Неужели этот приятель и не попытался реабилитировать камень в ваших глазах?

- Каким образом?

- Подарив его вам.

Розмари скептически улыбается.

- А вы бы это сделали?

- Не раздумывая. Жаль только, что к камням я не имею никакого отношения.

Она смотрит на меня, потом задумчиво произносит:

- Интересно, к чему же вы имеете отношение. - И добавляет, уже совсем другим тоном: - Пожалуй, мне пора одеваться. Вы, конечно, не забыли, что мы сегодня вечером идем к Флоре?

Итак, мы у Флоры. Трудно сказать, в который уже раз, потому что наши сборища давно стали традиционными и довольно частыми, а по календарю уже март, хотя на улице все еще падают хлопья снега.

Немка принимает нас в просторной "студии", образовавшейся из двух комнат после того, как съемщица убрала разделявшую их стену. Обстановка здесь в отличие от нашего зеленого холла простая и удобная - ни лишней мебели, ни настольных ламп. И если обстановка квартиры позволяет судить об индивидуальных особенностях ее хозяина, то нетрудно прийти к заключению, что фрау Зайлер будуарному быту явно предпочитает здравый практицизм. Никаких галантных сцен, никаких импрессионистов. Единственное украшение - три-четыре фарфоровые статуэтки, расставленные на низком буфете, рекламные подарки завода фарфоровых изделий - Флора представляет фирмы, снабжающие человечество столовой и кухонной посудой.

В этот раз состязание начинается в мою пользу - явление очень редкое, потому что обычно я проигрываю. Проигрываю по мелочам, не как первый раз.

- У вас недурно получается, - утешает меня в таких случаях Бэнтон. - Вам, должно быть, и в любви так везет.

- Охота вам говорить банальности, Ральф, - говорит Розмари. - Если человек апатичен в игре, он и в любви такой.

Тут немка могла бы возразить, что американец при всем его равнодушии к флирту в игре малый не промах, но она не возражает. Насколько я могу судить по моим беглым наблюдениям, Флора несколько раз пыталась флиртовать с Бэнтоном, но, увы, так и не сумела вывести его из летаргического состояния. Может быть, он не любитель крупных форм...

Итак, я определенно выигрываю, но мне особенно везет с момента, когда я сажусь напротив импозантной фрау Зайлер, потому что весь этот затяжной кон лучшая карта почти всегда оказывается в моих руках, а Розмари с Бэнтоном отчаянно обороняются; их оборона продолжается даже тогда, когда они попадают в опасную зону, а удары возмездия со стороны беспощадной немки сыплются один за другим, и наш банк все больше обретает контуры небоскреба, так что, когда Флора наконец подводит черту и делает сбор - бухгалтерские операции всегда выполняет она, - Ральф вынужден признать, что он никогда в жизни так не прогорал.

- Как видите, ради вас стараюсь, мой мальчик, - тихо говорит Флора, и я не могу не заметить, что глаза ее под действием скрытого внутреннего ликования обрели лазурный цвет.

- Вполне естественно, - отвечаю я. - Не будь людей вроде меня, никто бы не стал покупать ваших тарелок, поскольку нечем было бы их наполнять.

- Боюсь, вы ошибаетесь, полагая, будто моя симпатия к вам связана с тем, что вы торгуете продовольствием, - парирует немка, чем еще больше портит настроение моей квартирантки.