Тайга: андроиды

Виктор мог бы сказать Ингрид, что она выбрала диссертацию и лабораторию в Стокгольме. Но промолчал. Пусть он будет виноват во всем. Разве он мог обвинить Ингрид хоть в чем-то? Разве имел право взваливать на нее такой груз? Нет, пусть лучше будет виноват только он один.

Ингрид держала его за шею. Виктор погрузился в озеро с головой, утянув ее за собой. Под водой было темно. Они могли только ощущать друг друга, проводить кончиками пальцев по знакомым изгибам, что пронесли в своей памяти через столько лет. Ингрид коснулась губами его губ, отдала ему свой единственный сбереженный вздох, пузырьки воздуха поднялись на поверхность и поплыли прочь, дальше от белого пенного платья невесты.

Они еще долго не появлялись над поверхностью, словно их и не было в озере.

Не совершай ошибку

Началось лето, жизнь набирала обороты. Многие из тех, кого знал Сибиряк, уезжали из Якутска, командированные в другие части разных концов страны. В столовой одни лица сменялись другими, «избушки» постоянно перемещались, и мир, к которому он привык, все время менялся. Россия зашевелилась. Из разных ее уголков приходили тревожные вести, кое-где у границы накалялась обстановка. Леда и Сибиряк часто говорили о том, что их жизнь уже не будет прежней — спокойной и стабильной. Еще несколько месяцев назад оба печалились о том, что не могут найти свое предназначение, а сегодня старые проблемы казались им цветочками по сравнению с растущим в стране напряжением.

Они часто ходили на стройку. Подземный город быстро восстанавливали, а вода в карьере все время покрывалась рябью и волнами от строительных работ, идущих под землей. Инженеры и андроиды спускались в шахты, исчезая с поверхности, как исчезают колонны муравьев в запутанных ходах муравьиного царства. К вечеру колонны выходили на поверхность, андроиды перепачканные, а люди еще и уставшие до смерти. И каждый день все повторялось снова.

Леда наконец определилась.

— Ты давно шла к этому, — говорил ей Сибиряк. Он поддерживал ее через силу, ведь знал, что, став полевым санитаром, Леда скоро покинет Якутск.

— Спасибо, — с грустью в голосе отвечала она.

Почему Леде было грустно, если Сибиряк поощрял ее, как мог? Ей хотелось услышать от него другие слова. «Останься. Поищи для себя другую профессию. Помогай матери в лаборатории, летай со мной в небе. Только не уходи». И тогда она не раздумывая отказалась бы от своей новой мечты, бросила бы сестринские курсы и обзавелась бы мечтой новой — о небе или разделке мартышек на лабораторном столе. И ни о чем бы не жалела, ведь человек, которого она так любит, попросил бы ее остаться. Много ли ей нужно для счастья? Но Сибиряк упорно повторял слова одобрения и, судя по всему, радовался за Леду. В этот момент ей хотелось его ударить, да посильнее.

Как часто люди совершают одну и ту же ошибку — молчат о том, что чувствуют на самом деле. Напускная вежливость, благородные слова, фразы, которые, кажется, хотят от нас услышать. Вроде все сделано правильно, ради любимого, но результат получается никудышный. Вот и Сибиряк настойчиво повторял то, чего Леда на самом деле от него слышать не хотела.

В итоге Леда подала заявку на перевод из Якутска. Какой смысл оставаться здесь, если на просторах великого Севера ее никто не удерживает?

— Я горжусь тобой, — выдает очередную порцию поддержки Сибиряк, стоя перед ней на берегу карьера. — Мы обязательно будем на связи каждый день, куда бы тебя не перевели.

Какие вежливые, хорошие слова. Но как далеко они оттолкнут любящее сердце того, кому они адресованы? Леда съежилась, опустила глаза. Невыносимо смотреть на него, стоящего с легкой дружеской улыбкой на лице. Невыносимо больно.

— Я скажу, когда придет ответ, — отвечает Леда тихо, не в силах совладать с тоской в голосе.

Они помолчали немного. Леда чувствует, как надежды, будто сама Земля, уходят у нее из-под ног, и каждая секунда тянется мучительно.

— Слушай, — продолжает разговор Сибиряк. Он едва повел рукой, и Леде на секунду показалось, что он наконец коснется ее. Но нет, увы. Рука повисла, так и не совершив свой путь в прекрасное совместное будущее. — Мне жаль расставаться с тобой. Я хотел бы сделать для тебя больше, но я не могу.

— В каком смысле? — Леда поднимает на него глаза.

Сибиряк вздыхает, собираясь с мыслями. На свадьбе Антона ему показалось, что он нашел место в своем сердце для обеих девушек: и для Евы, и для Леды. Но оказалось, что это было всего лишь настроение минуты, и оно прошло, уступив место всему прежнему: и угрызениям совести, и боли утраты, и страху перед новыми отношениями. Привычка взяла свое и вернула Сибиряка в реальность, которую он сам для себя смастерил, подчиняясь неведомой логике своего сердца.

— Мы оба знаем, что между нами происходит. Ты затронула мою душу, — продолжает Сибиряк.

Что вселило в него смелость заговорить с Ледой так искренне и честно? Небо, которое он покорил? Трагедии и потери, которые он пережил за короткий срок? Как знать.

— Но я люблю другую.