Тайм-аут (СИ)

Чунмён слабо помотал головой и попытался вырваться. Попытка закончилась поцелуем. Потом уже тонкие пальцы путались в волосах Минсока, отчаянно цеплялись за пряди, больно тянули. Чунмён что-то тихо промычал, но прерывать поцелуй не стал. У него бы и не вышло. У Минсока, к слову, тоже. Недавнее самообладание испарилось в мгновение ока, стоило лишь дорваться до хрупкого тела.

— Жрал бы ты побольше… — выдохнул Минсок Чунмёну на ухо, оторвавшись на секунду от его губ. Хотя бесполезно. Сколько ни съешь, нервы всё равно обточат до костей. А Чунмён нервничал больше всех в последний год.

Чунмён порывался что-то сказать, но Минсок не давал ему такой возможности. Хватит уже, наговорились на пару жизней вперёд. Всё равно Чунмён не собирался говорить то, что Минсок хотел услышать, а Минсок не собирался слушать что-то иное. Надоело.

Куртка Чунмёна полетела на холодный пол, на неё они и свалились. Бардак, конечно, Минсок предпочитал кровать и комфорт, и всё по правилам, но прямо сейчас ему было наплевать на детали. Он старательно — даже одержимо — выпутывал Чунмёна из одежды, срывал слой за слоем, пока гладкая кожа под ладонями не покрылась пупырышками от холода.

Чунмён продолжал цепляться пальцами за его волосы, шептать без остановки его имя и мотать головой. Словно желал оттолкнуть, но не мог перестать прижимать к себе. И что бы он там ни говорил, его тело помнило Минсока. На поцелуи он тоже отвечал так, что Минсок сходил с ума ещё больше: гладил ладонями по щекам, убирал со лба волосы, кончиками пальцев смахивал крошечные, почти незаметные, слезинки в уголках глаз, шептал что-то успокаивающее, но напрасно. Успокоиться следовало им обоим, одновременно, но это было невозможно. Точно так же невозможно, как соблюдать порядок, который боготворил Минсок.

Ладонями и губами по выгнувшемуся телу. Сразу тысяча и одно доказательство обоюдного желания. Изящные очертания тонкого бедра, хрупкость под светлой кожей и маленькая ступня с удивительно розовой и почти круглой пяткой. Вволю налюбовавшись ногой Чунмёна, Минсок закинул её себе на плечо и провёл пальцами по плоскому животу, чутко улавливая дрожь мышц. Он помедлил, выжидая, но так и не услышал ни запретов, ни возражений. Чунмён знал, что сейчас будет, но даже не попытался остановить его.

Злость и возбуждение — паршивое сочетание, но одно лишь понимание этого не способно никого остановить и образумить. Минсок вообще редко злился по мелочам, но иногда накапливалось. Сейчас был тот самый случай. Не так давно Чунмён говорил Чонину, что любит, а теперь не останавливал Минсока и не мог сказать, что больше не любит. Они даже расстались по-идиотски, когда до конца не понять, то ли всё, то ли есть надежда.

Тем хуже. Для Чунмёна. Доигрался.

Минсок резко развернул его, провёл губами по спине и потянул за бёдра. Раздвинув ягодицы, погладил кончиками пальцев нежную кожу у входа. Растягивать не нужно, Чунмён явно занимался сексом регулярно. Минсок даже знал, с кем. И злился ещё больше. Не на Чонина, а на Чунмёна, который то ли по дурости, то ли ещё почему-то ошибался кроватью. В конце концов, это не Чонин увёл у Минсока Чунмёна. Это Чунмён сам умотал чёрт знает к кому, в итоге вот на Чонине остановился. И теперь все трое дружно страдали, а причину этих мук знал лишь один из них.

Чунмён глухо застонал, хотя Минсок всего лишь провёл твёрдым членом меж его ягодиц. Ещё раз — мучительно медленно. Замереть, приставив головку ко входу, и ждать. Ждать-ждать… И Чунмён сам нетерпеливо подался бёдрами назад, разрешая и умоляя.

Прикрыв глаза и довольно выдохнув, Минсок дёрнул Чунмёна к себе, вошёл в него полностью. Затаив дыхание от сводящей с ума узости, обхватил Чунмёна руками, прижал спиной к своей груди — крепко-крепко. Чунмён почти сидел у него на бёдрах и дрожал, но уже не от холода. И громко застонал от резкого рывка, привстал на коленях, чтобы смягчить толчок, но Минсок потянул его к себе, заставил почти упасть обратно, насадившись на член. Новый стон расколол тишину, смешавшись с тяжёлым сдвоенным дыханием.

Минсок легонько сжал зубами светлую кожу на шее, вновь почуял запах корицы и тихо зарычал. Пока нюхал шею и прижимался к ней губами, пьянея от сладковато-терпкого аромата, он двигался внутри Чунмёна плавно и неторопливо. Чувствовал, как Чунмён тёплыми ладонями накрывал его ладони, чуть сжимал пальцами на пике каждого толчка.

А потом кто-то позвонил в дверь.

От неожиданности Минсок резко сменил темп и дёрнул Чунмёна на себя, тот не смог сдержать стон — громкий и отчётливый. Человек по ту сторону двери не мог не услышать это. На первом этаже дежурил консьерж, чужие тут не ходили, так что и двери всюду стояли тонкие.

— Мин…

Минсок закрыл Чунмёну рот поцелуем, предварительно заставив его повернуть голову, потом вновь сильно толкнулся в хрупкое и такое горячее тело, сорвав с губ Чунмёна новый громкий стон. Он двигался сильно, глубоко и ритмично, постепенно наращивая темп. И он старался выбросить из головы все мысли по поводу недавнего звонка.