Тайна академика Фёдорова

Удивительным было другое: получалось, что и в самом деле имело место покушение. Причём, именно в связи с миссией, взятой им на себя! „Бред! Не может такого быть!" – подумал Фёдоров. И тут же раздвоенность сознания овладела им с новой силой. Как живые встали перед его мысленным взором картины оккупации, бесчинств НАТОвцев, гибель собственной семьи, обстоятельства, связанные с его опытом. Неужели все эти бредовые предположения соответствуют действительности, неужели всё это – правда?!

Но, в таком случае, тому есть лишь два объяснения: либо кто-то сумел повторить разработанный им опыт (неважно как – воспользовавшись его аппаратурой или разработав нечто подобное самостоятельно), либо некто сумел из восьмидесятых годов заглянуть в будущее, его будущее. Заглянуть и предвидеть роль, которую он взялся сыграть в истории! „Скорее, верно первое", – решил Фёдоров. Тогда вероятнее всего, что воспользовались его аппаратурой. „Но, в таком случае, вся моя авантюра вообще висит на волоске! – размышлял Фёдоров. – Если обнаружен тайник, если разобрались в моей аппаратуре…" Не беда, что аккуму­ляторов могло хватить максимум ещё на одну попытку. Их нетрудно и заменить, если располагать средствами.

Неважно и то, что он не вёл записей, точнее – ещё перед экспериментом уничтожил всё, что могло навести на догадку. Самое трудное, но и самое обнадёживающее заключалось в том, что для такого преследования во времени требовался доброволец, обладающий вполне определёнными, жёстко заданными свойствами личности, к тому же, готовый отказаться от уже состоявшейся собственной жизни ради неопределённого будущего. Наёмник на такое не пойдёт, за деньги на такое не решишься! Да и где оно, обещанное вознаграждение, будет ли? В случае неудачи – точно не будет! А идейных сторонников разрушений народа и страны, американских и НАТОвских агрессий и "глобализации" можно найти лишь среди действительных или пока ещё не состоявшихся пациентов психиатрических больниц. Но таковые не выдержат удвоения сознания!"

Чувство раздвоенности усилилось. "Ага! – понял Фёдоров. – Выходит, что попытка нейтрализации его из будущего всё же состоялась! Но, в таком случае, лишь одна!" Раздвоенность ослабла. Алексей Витальевич снова чувствовал себя только гостем из будущего. Он превосходно понимал, что для полного успеха пребывания в своём прошлом (но с детальным знанием будущего) ему необходимо найти такое решение, которое было бы правильным, выработать верную линию поведения. Недавние опасения, что он утратит знания о будущем, рассеялись. Он теперь полностью владел критерием правильности своих действий: исчезновение чувства раздвоенности сознания с полным воплощением в своё прошлое свидетельствовало о правильности действий или умозаключений, а возобновление раздвоенности говорило об ошибке. "Гостем из будущего" он ощущал себя во время малой бифуркации.

Фёдоров напряжённо вспоминал, что же было при тогдашнем происшествии с пробитыми стёклами. Милиционер посмотрел на дырочки в стёклах, в шкафу, сказал, что нет смысла портить дверцу выпиливанием куска. Потом был задержан какой-то парень лет двадцати с духовой винтовкой. Кажется, он закончил свои дни в психиатрической больнице – в "десятке", как её звали жители города. Да, всё случилось именно так! Хотя Алексей Витальевич не был вполне уверен. В памяти всё было смазано, стёрто не столько временем, сколько событиями: смертью Брежнева, приходом Андропова, сокращением штатов… Так как же всё-таки вести себя сегодня? Где гарантия того, что он вовремя отклонится от пули? Но, в таком случае,– крах всему! Не лучше ли сделать упреждающее заявление в милиции? Но кто сегодня, перед днём милиции, прореагирует? И всё же Фёдоров остановился именно на этом варианте, в деталях продумав и линию своего поведения, и свой будущий рассказ (показания), и описание внешности покушавшегося.

Последнее было самым трудным: не хватало деталей. Фёдоров проклинал себя за то, что в своё время слишком был погружён в работу, мало придавал значения как внешним событиям, так и посторонним людям. Всё же, необходимые, достаточные для опознания приметы тогдашнего пациента "десятки" вспомнились! Закончив составление заявления в милицию, подписавшись полностью не только фамилией, но учёной степенью и должностью, Фёдоров вновь ощутил себя самим собой – прежним, но со способностью предвидения будущего. Чувствовалась некоторая раздвоенность сознания, но Алексей Витальевич догадывался, что и это ощущение исчезнет, едва в милиции прореагируют на его заявление, примут меры к задержанию "человека с ружьём".

-          Ну! Как вы осунулись, Алексей Витальевич! Даже, я бы сказала, постарели! – произнесла Михайлова, едва ответив на приветствие Фёдорова. – Что, совсем худо было?

-          Да, есть маленько, – ответил Фёдоров и тут же, достав свёрнутый вдвое больничный лист (чтобы не было видно,

что он полностью оформлен и закрыт), попросил разрешения отлучиться: больничный лист закрыть надо.