Тайна академика Фёдорова

До седьмого он успел напечатать то, что условно обозначил как идеологический меморандум. Фёдоров прекрасно сознавал, что этот материал, попади он под "реакцию КГБ на месте", может причинить ему лично серьёзные неприятности и похоронить все надежды, связанные с перемещением его сознания в прошлое. Но появилось обстоятельство, вызвавшее новые тревоги и трудности: с каждым днём после исчезновения давешнего чувства раздвоенности и восстановления контактов его удвоенного сознания с прошлым стала утрачиваться острота пережитого им в начале XXI века. Алексей Витальевич начал опасаться, что весь его опыт, все приобретенные в будущей жизни знания о предстоящем крахе всего устройства жизни и о расчленении страны могут стать чем– то вроде нечёткого воспоминания, как о прочитанном в фантастическом романе, перестанут быть реальной частью его жизненного опыта, предстанут тем, что в психиатрии именуется французскими терминами deja уи (уже виденное) и deja уеси (уже пережитое). В таком случает он утратит даже малейший шанс повлиять на развитие событий!

Он, как и никто другой, не знал, обоснованны ли такие опасения и не является ли известное любому психиатру "ощущение уже виденного" (дежа вю) результатом действи­тельных переживаний пациентов, то есть следствием каких– то совмещений или контактов между будущим и прошлым сознанием таких больных. Конечно, обо всём этом он не раз думал, готовя свой эксперимент. Но теперь сомнения вспыхнули с новой силой, требовали, чтобы он запечатлел на бумаге как можно больше точных сведений – с именами,

датами, точным описанием фактов будущего. И он делал это. Делал споро, старательно перечисляя организаторов, общественных деятелей, политиков, учёных, достигнутые ими полезные или вредные результаты, конкретные действия. Описывал он это, стараясь тщательно всё привязывать ко времени – к определённым датам, приводя проверенные сведения о прошлом упоминаемых им людей, тщательно рассортировывая всё по рубрикам: "перспективные направления науки и техники", "нежелательные и опасные направления в экономике", "общественные и политические деятели, ставшие в будущем разрушителями СССР", "невостребованные или неизвестные лица, перспективные и полезные для страны". Особенно трудно шла работа над списком именитых пособников врага.

Разделов было много. Наиболее сложным оказался тот из них, что касался идеологии. Как следовало объяснять, в какой форме излагать, что классический марксизм в качестве составной части официальной идеологии не имеет отношения к реальной практике построения, развития, нынешнего состояния СССР и к сложившемуся в нём общественному строю?! Как показать, что официальная политэкономия на самом деле неприемлема, неприложима к экономике социализма, так как разработана не для общества, построенного, организованного по принципу семьи (традиционного общества, каких большинство на Земле, где производство служит средством обеспечения жизни), а для общества, хозяйственная жизнь в котором подчинена цели извлечения прибыли, то есть организована на принципах хрематистики ("рыночные" общества, сложившиеся лишь в странах Западной Европы и США и существующие только благодаря ограблению ими всего остального, "третьего", мира, присвоения его ресурсов и результатов труда миллиардов людей)?!

Ссылаться на древних греков, понимавших это, на Аристотеля введшего в обиход сами эти понятия – экономия (ведение дома, материальное обеспечение дома или города) и хрематистика (рыночная экономика, где целью является не жизнеобеспечение, а лишь прибыль)? Ссылаться на Ста­лина, прекрасно сознававшего всё это? Использовать автори­тет Фернана Броделя, доказавшего, что "Капитализм есть результат неравенства в мире. Для своего развития он нужда­ется в международном разделении труда. Он вообще не мог бы существовать без услужливой помощи чужого труда"?

Показать неразрывную связь вульгаризованного марксизма с расистской идеологией евроцентризма и социал– дарвинизма, одним из следствий которого является мальтузианство?! Попытаться показать, что пролетариат – в действительности самый нереволюционный класс и что все социалистические революции были на самом деле крестьянскими? Упомянуть А. В. Чаянова с его работами о крестьянском хозяйстве?

В таком случае участью Фёдорова почти с неизбежностью стали бы обвинения в ревизионизме, а то и антисоветской деятельности! Слишком далеко зашло дело! С одной стороны, вся идеологическая работа в стране была захвачена и велась фактическими врагами и народа, и советской власти, и социализма.