Тайна аптекаря и его кота

— Умный ты умный, а глупо рассуждаешь, — господин, судя по голосу, улыбнулся. — Посмотри на это с другой стороны. У меня в доме завёлся нюхач, и нюхач умелый, явно хорошо обученный. Первый же вопрос: почему? Чем я интересен и кому? Чем интересен, догадаться несложно. Тайным искусством. Не сундуками же с накопленным золотом. Были и такие, но их я быстро изобличал. Как, например, Хосси. Итак, тебя, а вернее, твоих хозяев, не золотишко интересовало, а дела чародейские. Зачем? Ясно зачем — чтобы использовать в своих целях. Очень многого можно достичь с помощью магической силы, очень. Но вот настоящих магов, не шарлатанов ярмарочных, крайне мало. Значит, ставки высоки, и потеряв одного нюхача, они не остановятся. Они подсунут другого. И разогнать слуг, чтобы избавиться от возможного нюхачества, я тоже не могу, потому что мне нужна их душевная боль. Потому-то я всегда и набирал новых, взамен изгнанным или окончившим срок своей службы. Вот и сам посуди, что лучше: знать о тебе, что ты нюхач, или прогнать, понимая, что рано или поздно появится другой мальчик или девочка от тех же людей? Что скажешь? Ты об этом не подумал?

Я промолчал. Братья, а ведь он действительно был прав! Убивать или изгонять обнаруженного нюхача станет лишь тот, кто уверен, что от него отвяжутся. Или что он сумеет защититься от всех будущих нюхачей.

— Но ещё больше меня волновал другой вопрос, — уже не столь весёлым тоном продолжил господин. — Чей ты нюхач? Кому понадобилось моё искусство? Вернее, даже не искусство, а его секрет. Вариантов тут много. Самый очевидный — Тайный Пригляд. Поставить мою силу на службу Державе… ну или ещё более хитрые расклады возможны. Далее — ночные разбойники. Этим тоже пригодились бы чары — например, державную казну ограбить. Или хотя бы хранилища крупных банковских домов. Сам понимаешь, саблями и арбалетами тут ничего не наковыряешь. Потом, вполне возможен вариант Нориланги. Ты ведь понимаешь, война между нашими странами неизбежна, это лишь вопрос времени. А силы примерно равны. И поэтому воспользоваться моей чародейской силой в военных целях — о, это очень вкусный кусок! Но есть и другие варианты. Тебе известно что-нибудь про такое общество — Тхаарину?

— Ага, слышал, — признал я. — Было такое тайное общество в старину, туда входили самые разные чародеи и волшебники. Что-то вроде цеха, как у ремесленников. Чародеи сдавали туда ежегодно определённую каждому сумму, а взамен общество помогало им в разных житейских затруднениях.

— Верно, — похвалил господин. — Молодец, хорошо тебя учили. Только вот тому не научили, что Тхаарину и в наши дни есть. Не столь могущественный, как раньше, поскольку нас, чародеев, век от веку становится всё меньше. Но, однако же, есть. И тамошних верховодов вполне может заинтересовать источник моей силы. Разумно?

— Вполне, — согласился я. — А вы точно знаете, что Тхаарину до сих пор действует?

— Мне приходилось общаться с его членами, — сухо ответил господин, — и удовольствие то было, прямо скажем, невеликое. Но я ещё не закончил перечислять варианты. Напоследок я приберёг тот, который и оказался верным.

— Ну и какой же? — слегка напрягся я. Понимал уже, что он скажет, но всё-таки надеялся, что пронесёт, что упустил я в своих раскладах какую-то штуку.

— Праведный Надзор, — сглотнув, сообщил он.

— Но ведь всем известно, — терпеливо начал я, — что Праведный Надзор запрещён уже восемь лет, с тех самых пор, как свергли короля и установился Новый Порядок. И более того, многих надзорных братьев казнили, остальные же канули невесть куда.

— А теперь поговорим о том, что известно не всем, — столь же терпеливым тоном подхватил господин. — А именно: Праведный Надзор никуда не делся, он по-прежнему существует. Да, подпольно, да, на словах Доброе Братство от Надзора отрекается, на деле же вполне поддерживает. У Праведного Надзора и деньги, и тайные темницы, и свои люди в самых разных кругах. Есть накопленный за сотни лет опыт сыска, и цели остались прежними: наказывать всякое отклонение от истинной веры, пресекать чародейство и прочее служение тьме. Я ничего не упустил?

Вот и настал он, тот миг, когда пришлось мне сказать правду. А что мне, братья, оставалось? Спешно сочинять что-нибудь про Дыню?

— Истинно так, господин мой, — подтвердил я. — Но только Надзор сейчас уже не тот, что в прежние годы. Сами знаете, сколько при Старом Порядке было в нём людей случайных, а то и вредных. И сребролюбцы там водились, и сластолюбцы, и просто болваны. Позорили святое дело. Нынче же очистился Надзор, в нём только те остались, кто не о своём печётся, а о праведном. Оно и понятно: сейчас надзорный брат ни власти не имеет, ни роскоши, ему приходится скрываться от Стражи и Тайного Пригляда, его проверяют и свои. Ибо извлекли из прошлого уроки, и теперь Надзор фигнёй не мается.

— Давно ты у них? — участливо спросил он.

— Если до осени доживу, пять лет исполнится… — А какой смысл был скрывать?

— И кто ты там? Послушник?

— Младший надзорный брат, — поправил я. — Два года уже как посвящение прошёл.