Тайна аптекаря и его кота

Я напрягся. Если сейчас в зеркалах возникнет изображение — значит, всё хуже некуда, значит, я давно разоблачён и вообще непонятно, почему доселе жив. Но в зеркалах не отражалось ничего, кроме колеблющихся огоньков свечей.

Продолжалось это долго — наверное, четверть часа. В кабинете стояла тишина, молчал Баалару, молчал господин, не подавал никаких звуков кот. Наконец господин негромко заговорил.

— Достаточно, блистательный. Теперь я представляю, кого искать. Но если вы думаете, что я прямо сейчас сумею найти вашего друга и брата, то заблуждаетесь. На это потребны и время, и особые средства. Посему так: приходите завтра в этот же час — надеюсь, к тому времени я уже буду знать, где находится Алиш, и тогда придёт черёд думать, как его вернуть. Сейчас идите домой. И вот ещё что. Визит в мой дом вам, скорее всего, не удастся скрыть. Кто-то наверняка вас видел, шепнут одному, другому, и пойдёт. Поэтому нам с вами потребуется внятное объяснение. Итак, вас очень беспокоят прыщи на подбородке, и вы пришли выводить их к наилучшему столичному лекарю. Ведь род Хидарай-тмаа не станет экономить и обращаться к цирюльникам. Усвоили?

— Ага! — поднимаясь с кресла, подтвердил юный граф.

— Кстати, когда прыщи сойдут, заплатите пятнадцать огримов, — в спину ему бросил господин. — Надеюсь, тут уж отец ваш не поскупится.

Я успел выбежать из-за ковра и, почтительно кланяясь, встретил Баалару перед дверью кабинета.

— Пойдёмте, высокородный господин, — заботливо тараторил я. — Осторожней, не споткнитесь на ступеньках. Скользкие они…

Что правда, то правда. Пока господин с графом беседовали, Дамиль успел лестницу вымыть.

Лист 21

Вечер у нас тоже интересно прошёл. Как поужинал я на кухне (Амихи от щедрот половинку медового пряника добавил) и зажёг в кабинете люстру (ох, и муторное же это дело!), господин велел мне в гостевое кресло садиться. В смысле, опять изучить моё драгоценное здоровье. Зеркала даже и не убирал после графёныша, только оплывшие свечи заменил.

Я, конечно, скривился. Знаю я эти проверки! Опять приснится пакость какая-то, и долго ещё помниться будет. Ну вот не верю, что это для здоровья нужно. То есть если и нужно, то уж точно не для моего.

— А может, не надо, господин? — для порядку поворчал я, устраиваясь в кресле поудобнее. — Недавно ж только проверяли?

— Надо, Гилар, надо, — сухо ответил господин. — Мне лучше знать.

Можно было и дальше с ним собачиться, но я не стал. Всё равно же ничего не изменить. Так что принялся я, как и велено, глядеть на свечи и вспоминать, что мою душу грызёт. А её ведь много чего грызёт, червей в ней, сами понимаете, изрядно скопилось. И все жирные такие, кусачие…

Ну, как и раньше, задрожали огоньки свечей, расплылись, пошли крутиться жёлтыми кругами, и почудилось мне, что круги эти один за другим выстраиваются, и получается этакая то ли труба, а то ли кишка, и затягивает меня туда какая-то равнодушная сила. Зазвенело в ушах, а в глазах не то чтобы потемнело, а посерело как-то, словно туман сгустился, а как рассеялся он, обнаружил я себя в подполе.

То есть там, в трактире. Был у нас, конечно, и подвал, где запасы хранились, и ледник, а был и малый такой подпол, на кухне, там овощи держали, которые на сегодня-завтра предназначены. Люк туда квадратный вёл с медным кольцом, поднимешь люк, и вниз лесенка на семь ступенек. А внутри тесно, четыре локтя всего в ширину и локтей семь в длину. Ящики деревянные вдоль земляных стенок стоят, а в ящиках — и морковь, и репа, и свёкла. Дальняя стенка из досок сбита, только вы б её на моём месте не увидели, потому что не было огня, в полных потёмках я сидел. И если бы не приходилось мне бессчётное число раз туда с лучиной лазить за припасом, о деревянной стенке и не знал бы. А так — выручила.