Тайна аптекаря и его кота

И тогда понял я, что одно мне средство осталось. А как понял — так меня снизу доверху как молнией пронзило, и закружилась тьма, лиловыми сполохами озарённая, и заплясали перед глазами радужные пятна, и всё желтее они становились, всё меньше — а вскоре и вовсе в огоньки свечные слились. Покрутил я головой, первым делом кота увидел, на излюбленном своём месте, на том книжном шкафу, что пониже. Сверкает кот глазищами, шерсть встопорщена, усами шевелит. Потом уж господина приметил — у окна он стоял ко мне спиной и в темноту заоконную глядел, будто нашёл в ней чего занятное.

— Всё, Гилар, — сказал он не оборачиваясь, — в порядке твоё здоровье. Пахать на тебе можно. Вставай и можешь спать идти. Хочешь в чулан, хочешь в людскую. До утра ты мне будешь не надобен.

Лист 22

На другой день снова графеныш пришёл, блистательный Баалару Хидарай-тмаа. Только на сей раз поскромнее оделся, и вместо сабли не по росту прицепил на пояс маленький кинжал в серебряных ножнах. Видно, ну никак не могут высокородные на улицу без клинка выйти. Честь не позволяет.

Пришёл он, впрочем, по-умному, к концу приёма. И очереди своей не ждать в нижней гостиной, и меньше светиться. Хотя ему ещё в тот раз господин объясненьице придумал: юный граф сюда прыщи сводить ходит. Дело понятное, правильное дело.

Всё-таки подождать ему пришлось, пока прежняя посетительница, толстая старая купчиха, на хворости свои господину жаловалась. И поясницу у ней ломит — к дождю, и в ухе свербит — не иначе, к пожару, и живот пучит после обеда. Мне подумалось, что она вообще сюда не лечиться пришла, а поделиться горестями, душу облегчить. Потому что ведь не абы к кому, а к наилучшему лекарю, пусть кто победнее, завидует.

Не стал я её за ковром слушать, уж тут-то ничего интересного нет и быть не может. Побежал в малую гостиную, где графеныш в кресле сидел и ждал.

Впрочем, когда я туда сунулся, он уже не сидел, а бродил взад-вперед, вроде как картины разглядывал на стенах. Но видно по нему было, что начхать ему на картины эти, а просто уже невмочь в кресле маяться, ждать. Волнуется высокородный, переживает за братишку молочного. И поделом — сам же виноват, нечего было перед пацанами выслуживаться. Ну а что вас удивляет? Пацаны и есть, хоть и графских да княжеских кровей. Они выёживались, он выслуживался.

Впрочем, мне его очень скоро жалко стало. Ведь как в Святых Посланиях сказано, в каждом из человеков корень греха живёт и в разные стороны побеги испускает. У графёныша — в одну, у меня — в другую, а кустик-то один и тот же. И ведь мается, наследство своё господину отписать готов. Ну, положим, сейчас он того, что имеет, не ценит — на золоте ест, на пуховых перинах спит, и уверен, что так оно всегда будет. Но ведь подрастёт же когда-нибудь, поймёт, что такое денюжка и почему её всегда не хватает — и графам не хватает, и князьям.

Вообще, забавно — лет ему столько же, сколько и мне, но ребёнок ребёнком. Я в десять лет был взрослее, чем он сейчас.

Ну, как положено, предложил я молодому господину вина подогретого, окорока свинячьего — но он только головой мотнул. Так мы и сидели, очереди его ожидаючи — я у двери на корточках, а он — в затянутом синим бархатом кресле, куда уселся после того, как я вошёл. Видно, посчитал неприличным взад-вперёд гостиную шагами мерить.

А потом звякнул колокольчик — и побежал я купчиху со всем вежеством провожать до ворот, где уже коляска с кучером её заждалась. Потом метнулся к господину, провозгласил о визите высокородного Баалару Хидарай-тмаа.

— Ага, — сказал то ли мне, то ли самому себе господин. — Это последний, значит? Ну, зови, зови. И далеко не уходи, может, надобен будешь.

Ну, мне далеко и не надо — всего лишь за ковёр.

— Что ж, блистательный Баалару Хидарай-тмаа, — голос господина был каким-то вялым и бесцветным, — могу сообщить вам следующее. С помощью моего… гм… искусства мне удалось выяснить, что ваш друг Алиш покуда жив, и находится он в Столице, более того, в восточной её части, ближе к городской стене, нежели к центру. Но это пока всё. Точного его местоположения, а также обстоятельств пребывания определить я не в силах. Есть у меня, впрочем, некоторые догадки, но делиться ими покуда рано, да они вполне могут оказаться ложными.

— Что же делать? — сдавлено протянул графёныш. Того гляди, ещё и слезу пустит.

— Сейчас разъясню, — кивнул господин и, спустив кота с колен, встал из-за стола. — Для дальнейшего мне потребуется ваша помощь. То, что вы с искомым Алишем не только друзья, но и молочные братья, для нас с вами обстоятельство крайне благоприятное. Да будет вам известно, что не только между кровными, но даже и между молочными братьями на протяжении всей жизни хотя бы одного из них существует тонкая связь, точнее сказать, резонанс некоторых флюидов. В обычном состоянии связь эта почти не ощущается, но искусственными средствами её можно усилить. Это понятно?

Графёныш молча кивнул.