Тайна аптекаря и его кота

— Да полы мыл наверху, господин мой! — сообщил я деловито. — Правда, не всё успел, до дальней комнаты не добрался. Завтра там помою, а сейчас пора ужином заниматься.

— Разве я тебе велел мыть наверху полы? — спросил он глухо.

— А что, у меня своей головы нет? — Сами знаете, братья, лучшая защита — это нападение. — Я что, слепой, не вижу, что тут чуть ли не год никого не было, в доме? Паутиной всё заросло, пыли накопилось столько, что просто стыдно. А ну как госпожа Хаидайи наверх подымется, а после ругаться начнёт, что неприбрано? Может, на меня ругаться, а может, и на вас. Ведь это, как мнится мне, не какой-то чужой дом, а именно что ваш?

— Ладно, — махнул он рукой. — Готовь ужин.

Ну и сготовил я пищу простую, да полезную. Сварганил смешанку из разных овощей, заправив солониной вареной и соусом из густого сока майдахарских яблок. Которые, как вы знаете, и не яблоки вовсе, а просто так называются. Сделал взвар из сушеных ягод луники пополам с ягодами длинношипа. Ну и окорок снова порезал, благо его оказалось в избытке.

За ужином что интересно было, так это как переменился малыш Илагай. От его сонности и вялости и следа не осталось! Щёки румянились, глаза блестели, а уж как он смешанку мою наворачивал! И болтал без умолку, причём в основном ко мне обращаясь.

— Гилар, а ты умеешь из коры делать лодки?

— Умею, — послушно кивал я.

— А свистульки из стеблей дудника?

— И свистульки.

— А играть на них умеешь?

— Вот уж чего нет, так нет, — охладил я мальца. — Не дал Творец музыкального дара.

Ну, соврал немножко, но и впрямь далеко мне до игры Дамиля. Вот уж у кого дар настоящий, а не полударок, как у меня.

— Жалко, — скривился он. — А меня на лютне играть учат, только пока плохо получается. Но я уже могу сыграть песенку про журавля и цаплю!

— Есть у нас в доме один мальчик, — сказал я, — тоже слуга у господина Алаглани. Так вот он на дудке играет — заслушаешься! Вот кто настоящий музыкант!

— Папа, правда? — живо повернулся он к господину Алаглани. — А ты в следующий раз его сюда возьмёшь? Я хочу послушать!

Ага, «папа»! Ну вот всё и окончательно прояснилось, все кусочки мозаики сложились в понятную картинку. Нечто подобное я и раньше предполагал, но теперь это сделалось твёрдо установленным. Господин Алаглани — папа (глаза у мальца, кстати, схожие, да и линия носа), госпожа Хаидайи (которая мау) — мама. Спутник их господин Гирхай, славный воин — пресветлый… Вспомнил я рассказы брата Аланара, вспомнил и ту записку, что по моей просьбе вы ещё осенью оставили в известном месте. Да, всё сходится. И что, подумал я, теперь с этим делать? Причём даже не мне делать, а всем нам?

— Когда будет следующий раз, Илагай, то неизвестно, — строго сказал господин Алаглани. — Сие зависит от многих обстоятельств, а сами обстоятельста тёмные пока что…

И в упор посмотрел на меня.

Я спокойно выдержал его взгляд — а что мне оставалось? Спросил:

— Господин, не остыл ли взвар ягодный? Подогреть, может? Или прикажете вина достать, кое в сумках ваших гостей обретается, наряду с прочими припасами?

— Какой он у тебя хозяйственный, — восхищённо произнесла госпожа Хаидайи. — Такие слуги — просто камни драгоценные!

Я скромно потупился. Незачем им сейчас было видеть мои глаза.

— Скорее, минерал неизвестной природы, — заметил господин. — Сверкает, но не кварц, режет стекло, но не алмаз, исцеляет головную боль, но не изумруд. А ведь поначалу казался простым булыжником…

— Ты ему не доверяешь? — хмуро поинтересовался господин Гирхай.

— Скажу так: вчера утром он спас мне жизнь, на постоялом дворе. Ну или во всяком случае думал, что спасает.

Ох, было мне что сказать, и сказал бы, кабы не присутствие гостей. Но при них из роли слуги выходить покуда не следовало. Потому я молча потянулся за очередным ломтем свинины.

— Да, ты рассказывал, — кивнул господин Гирхай. — Вообще говоря, странный случай. И ты, кстати, повёл себя неосторожно. Когда сам понимаешь что на кону, старенькие братья — это, прямо скажем, мелочь. К тому же, как я понял, убивать его семёрка не собиралась, покуражились бы да отпустили. А поношения добрый брат должен смиренно сносить, ибо так завещано Творцом Изначальным…

— Гилар, — перебил его Илагай, — а ты на саблях драться умеешь?

— Малость умею, — признал я. — Учил ведь меня господин Алаглани.

Думал я, одёрнут сейчас мальца — не лезь поперёк взрослого разговора, но не одёрнули. Зато господин Гирхай заинтересовался:

— Кстати, а зачем, Алаг? Зачем учить-то его начал?

Господин Алаглани ответил не сразу. Вообще, за ужином он был какой-то странный. Вроде внешне ничего не изменилось, но движения сделались чуть медленнее, голос — глуше, глаза щурились, словно было ему больно от света факелов, хотя они едва рассеивали тьму, да и то вдоль стен, так что на стол пришлось подсвечник ставить.