Тайна аптекаря и его кота

— Вот так, почтеннейший, — сказал господин Алаглани, стоя сбоку от гостевого кресла. — Вы чувствуете, как будто кусочек льда скользит по пищеводу?

— Ага! — подтвердил купец, закатив глаза.

Меж тем господин вернулся к своему столу, выдвинул ящик и достал оттуда свою драгоценность — изумруд на золотой цепочке.

— Посмотрите на этот камень, господин Баихарай, — произнёс он совсем иным тоном. Ни сочувствия, ни обходительности в нём не осталось и следа. — Смотрите внимательно, не отводите глаз. И слушайте счёт. Семь. Шесть. Пять. Четыре. — голос господина становился всё тяжелее, у меня даже мурашки по голове забегали. — Три. Два. Один. Ты не можешь поднять руки. Ты не можешь встать. Ты не можешь повернуть голову. Ты можешь только одно: смотреть на камень, слушать и правдиво отвечать. Ты понял, Баихарай?

— Да! — выплеснулось из купца.

— Я сейчас расскажу тебе одну историю, купец. Историю про одного торговца зерном, который поднялся только в последние три года, а до того был просто зажиточным селянином, скупавшим просо и рожь у бедных своих соседей. Селянин этот некогда женился на молоденькой девушке из бедной семьи. Девушка вскоре умерла, и отчего она умерла, никому и в голову не пришло поинтересоваться. Долгое время селянин жил бобылём, но потом положил глаз на вдову. Назовём эту вдову Гиудахойи. Помнишь такую, Баихарай?

— Да! — прошептал купец. Уж на что у меня слух чуткий, а и то еле разобрал.

— А у вдовы была девятилетняя дочь. Звали её… ну, хотя бы Хасинайи.

Я чуть не вскрикнул.

— Продолжим нашу историю, Баихарай. — Господин Алаглани говорил так, будто каждым своим словом забивал гвоздик. — Селянин дорвался до женского тела, но после медового месяца стали томить его и другие желания. И всё чаще посматривал он на свою падчерицу. Поначалу был он с ней ласков, сажал на колени, гладил… очень любил он её гладить. Удивительное дело, но самой девчушке эти ласки не нравились, дичилась она отчима. И тогда отчим решил не церемониться. Прутом да плетью он приучал девочку к покорности. Принуждал оголяться перед ним. И что самое в этой истории интересное, мама девочки не препятствовала мужу в его пристрастиях. Может, она боялась, что муж её бросит и придётся им с дочкой ходить по дорогам и просить милостыню — ибо и дом Гиудахойи, и земельный её надел оборотистый муж переписал на себя. Может, надеялась, что со временем дурная страсть сама собою иссякнет. А может, и любила… как знать? Может, она и пеняла мужу… но не при дочери.

Я слушал — и не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— А когда девочке пошёл одиннадцатый год, мать её умерла. Внезапно и необъяснимо. Впрочем, кто бы стал требовать объяснений с самого богатого человека на селе, с кем дружны и староста, и окружной исправник? И после похорон богатей наш вообразил, будто ничего его более не сковывает, и принялся за падчерицу по-настоящему. Ей и одиннадцати лет не было, когда взял он её силой. А силы у тридцатипятилетнего мужика было изрядно. Девочке бы радоваться, да? Но она почему-то после той ночи тронулась умом, а вскоре и вовсе сбежала из села. Долго бродила она по дорогам, просила подаяние, и что с ней в то время случалось, никто не знает. В конце концов Изначальный Творец снизошёл до неё, и по случайности взял её в услужение один горожанин. Стирать, гладить… Но безумие девочки так и не прошло — вечно помнила она лицо своего отчима. Лицо его, и руки… и всё остальное… Он приходил к ней во сне, его лицо она могла увидеть и наяву — в лице любого мужчины, пусть даже и мальчишки младше её годами. Ей втемяшилось в голову, что отчим ищет её, хочет забрать назад. Занятная история, Баихарай?

Купец молчал и был бледен даже не как полотно — как первый, чистейший снег.

— Тебе, наверное, интересно узнать, чем закончилась эта занятная история? К сожалению, не дано человеку предугадать все пути Высшей Воли. Спустя три года тот селянин, который уже выбился в купцы и жил в городе, явился по делу к тому самому горожанину, взявшему Хасинайи в служанки. И девушка его увидела. Понятно, она вообразила, что отчим явился за ней, а хозяин, несомненно, уважит его законное требование и вернёт её на новые страдания. И потому решилась разом окончить все свои ожидаемые муки земные. Помутившись умом своим, не думала она в тот час о муках вечных. И задуманное свершила. Вот такая история, Баихарай. Нравится ли тебе?

Купец молча сидел. Кажется, у него отнялся язык.

— Она лежит за несколько комнат отсюда, Баихарай, — голос господина теперь был усталым. — Ты не хочешь последний раз на неё взглянуть? Нет? Ну и ладно. Ей тоже бы не хотелось, чтобы ты испачкал своим взглядом её тело. Пускай даже мёртвое тело. Но ты жив. Как думаешь, это правильно?

Купец молчал. Какое-то бульканье всё пыталось сорваться с его губ, но так у него ничего и не выходило.