Тайна архангела

Денис полез в ее джинсы, вытаскивая брелок. Рука без особых напрягов метнулась к двери, отпирая замок. Через полминуты он внес обессиленную Аню домой.

     Землей не тронуты
     И между небом,
     Закутаны по плечи
     В простынях,
     Сидели души,
     Не раскрывшись телом.
     Играли души
     В карты. На себя.

     Ей ставку сделать несподручно.

     На что?
     Ведь нету ничего у ней.
     Смолисто время и так скучно.
     Давай играть помедленней скорей.

     Кто был партнер?

     Его не знала.
     Лишь видела его глаза.
     Зрачка стекло, и как бриллиант
     Блистали.
     Как лезвие, ресницы мгла.

     Он симпатичен.

     Слишком скользко.
     Он как лощеной жизни
     Франт.
     Ему так карты шли,
     И пальцы
     Одеты золотом
     В пожар.

     И бил он душ ее тузами,

     И видела она,
     Как те,
     Запутанные простынями,
     Чернели, сгинув в вязкой тишине.
     И лица ей не показали,
     И жизнь не прожили
     Они.
     Лишь карту бито
     Все стяжали…
     И о любви для смеха
     Ты моли.

     А ей везло — играла дольше.

     Но может быть, хотел он так.
     И вот его подача.
     Гостем
     Пришедшим он незваный был.
     Зачем пустили?
     Нету мыслей. А если были —
     Всё забыть…

     Она подумала: уж поздно.

     И очень хочется ей спать.
     Но выйти из игры нельзя теперь
     Или, однако ж, можно?..
     И ей об этом не сказать.

     Смотрел в ее лицо

     И только.
     И знал, победа, как она, близка.
     О Боже, просто так ли небо?..
     Ведь помнила, что нет туза.

     Один лишь раз отбился картой

     Он самой главной и одной.
     Мошенничество — это фатум?..
     И туз ложится козырной.

     …Она смотрела.

     Не забыто.
     И что-то есть еще внутри,
     И что-то блеском не избито.
     О чем-то хочешь — говори.
     Ладонь вперед.
     И против правил
     Она сказала: «Ты постой.
     И я возьму себе тайм-аут:
     Подумать надо
     Мне душой».

Глава 31

Он выбирал это место для себя сам. Или, казалось, есть такие места в этом городе, которым предначертано стать таковыми изначально.

Это была, пожалуй, одна из самых крошечных улиц Москвы, которая состояла всего из двух зданий и из одной четной стороны. Зато здания эти были самыми главными. Напротив родильного дома, круглым балконом выдающегося на улицу, дозорной башней небесного легиона возвышался храм, посвященный архангелу Михаилу.

Он был виден издалека. Еще задолго до того, как к нему подходили по ровной дороге от метро. За парком, зимой не скрытый голыми ветвями деревьев, а летом выше зеленых зарослей, главным куполом выделялся, устремленный в небо.

В нем не было ничего лишнего. Каждая пристроечка, каждая башенка, стройная колокольня органично чертили линии его силуэта. Лишь недавно они сменили медь куполов на золото. И теперь белоснежный и узкий в постройке храм взмывал к облакам, оставляя россыпи розовых кустов у крыльца. Настоящих роз в центре Москвы, спрятавшихся в полукруге за остроконечным забором, на подстриженной, как он предпочел, лужайке…

Внутри церковь казалась больше. Стены будто расступались между колоннами, выходя из-под нависающего балкона. Они огибали два придела, посвященных святым, и центральный алтарь в честь первого архангела и всех небесных сил бесплотных. Левая сторона и правая. От одной колонны до другой. Здесь все хранило его бесчисленные образы. В разных чертах лица, разных скулах, разных одеждах, они все были похожи друг на друга чем-то внутренним, схваченным иконописцем как моментальный снимок.

Под главным куполом — изображение Святой Троицы: Бог-сын на коленях Отца. А ниже, среди маленьких ангелочков, парящих на двух крылышках, восемь архангелов небесного царства. Не был забыт здесь, Иеремиил стоял плечом к плечу старшего брата, такой же юный и похожий на себя. Они все неразличимы в лицах, но, если закрыть глаза ладонью и представить каждого, угадаешь существующий лик, различие в силе, в глазах, в несущейся в мир символике братьев.