Тайна архивариуса сыскной полиции

Хлопает дверь за моей спиной, я инстинктивно поворачиваюсь на звук. Непривычно серьезная Настя встает напротив и, взглядом впиваясь в след на моей шее, сквозь зубы, говорит:

– Как же я хочу стереть его из твоей жизни, Маша… из твоей головы! Я хочу стереть его с тебя!

Снова волнуется лампочка, мигая часто. Стереть… отличная мысль… Я дергаю краешком рта.

– Только ты не позволишь, – она опускает плечи. – Если бы ты только могла понять, как сильно я люблю тебя,  – тихо шепчет Настя.

Не позволю? Нет, я позволю! Резко откидывая волосы, я наклоняю голову, подставляя ей обнаженную шею.

– Стирай! –  я рукой машу в сторону губки и таза с холодной водой.  

Только вместо ледяной губки кожи моей касаются её губы. Я вздрагиваю и, поворачивая голову, недоуменно смотрю в её глаза. Она криво улыбается, и я вдруг понимаю, какой дурой она считает меня. Как глупо выглядит это мое «стирай», она ведь знает, знает о моих чувствах к Милевскому!

– Ты ... издеваешься надо мной, – зло выдыхаю я.

Настя хрипло смеется и, расправив плечи, отступает от меня.

– Нет, Маша, не издеваюсь. Я умираю! – кричит она и, поджимая губы, отворачивается.

Она стремительно уходит, я остаюсь в умывальне одна. В спальне Денских впервые отворачивается на другой бок. Алексей забирает меня рано утром, а Настя не смотрит на меня.      

Равноправие, мода… В умении не видеть дальше своего носа, мне, похоже, равных нет! Настя тихо посмеивалась, бормотала что-то по-немецки, да, то был любимый её язык, и, судя по всему, продолжала методично уничтожать алкоголь.

– Я полагаю, что мне нужно съесть или выпить что-нибудь. Но вот трудный вопрос – что же именно?

Дмитрий тихо смеется.

– Одна сторона сделает тебя выше, а другая сторона сделает тебя ниже.

Шляпник умер, но Алиса всё падает, падает в бездонной норе! Я потерла виски и, не глядя, протянула раскрытую ладонь в сторону Денских:

– Дай-ка мне свой бурбон.

Смех её оборвался. Бутыль легла мне в руку, я открыла глаза и сделала большой глоток, задерживая обжигающую жидкость во рту, прежде чем позволить алкоголю опалить горло.

– Достойно, – поморщившись, решила я и с интересом посмотрела на этикетку.

– И это … всё? – тихо спросила Настя.

Расправив плечи, я взглянула на Денских.

– Почему же? – я демонстративно взболтнула бутыль и задумчиво повторила: – Любовь втроем, говоришь …

– Маша! – громко крикнула она.

– Так выпьем же за свободные отношения! – еще один глоток. Я отерла рот рукой и, облизывая губы, добавила: – И отсутствие предрассудков.

Денских выругалась и потянулась к бутылке в моих руках.

– Думаю, тебе достаточно, – поджав губы, заметила она, а я спрятала алкоголь за своей спиной и покачала головой.

– Ну уж нет, Настя! – уверенно возразила я. – Люблю, убиваешь… вокруг меня уже столько смертей… знаешь, любовник твоего брата умер на моих глазах.

Она закаменела, а я прямо взглянула в её глаза и, истерически расхохотавшись, спросила:

– Так что же это за драма, да без бурбона?

Настя вздрогнула и, хмыкнув, отшатнулась от меня.

– Жестоко. Но я, рада, что смогла развлечь тебя.