Тайна баронета

— В самом деле, Рик, — девушка, за время речи хранителя памяти несколько обуздавшая собственное негодование, тихонько вздохнула, — Если задумаешься, поймешь, что у тебя нет ни единой причины так злиться на Дэйва, завязывай с обидами! Ты бы лучше его пожалел, честное слово — ведь он переживает за тебя, не отходит от твоей кровати даже не взирая на твою бесконечную злость… А если тебя так все это волнует — скажи, чтобы он вернул тебе память. А уже потом решай — стоит ли злиться.

Оборотень, успевший за время разглагольствований друзей опустить взор на пантеру, поднял его, переводя на Винсента, затем на Татьяну, после чего довольно саркастично фыркнул.

— А Эрик на тебя не злился тогда? Ты ведь имела какое-то смутное отношение ко всей этой истории, даже на балу побывала… Или, по крайней мере, на тебя? — он снова глянул на хранителя памяти и, пожав плечами, сморщился от непрошедшей боли под лопаткой, однако, продолжил, — Разве его не расстроило то, что он, фактически, теряет друга, к которому привык за много лет?

Граф де Нормонд, по сию пору молча внимавший происходящему, негромко вздохнул и решительно поднялся на ноги, вступая в общую беседу.

— Но я никого не потерял, Ричард, — он подошел к Винсенту и, слегка хлопнув того по плечу, легко улыбнулся, — Вот мой друг, здесь, со мной. Как был рядом, так и остался и, должен признать, мне гораздо больше нравится общаться с ним как с человеком, нежели как со львом. Хотя порою он бывает и несносен…

— Господин граф, — де ля Бош, как обычно, чрезвычайно чувствительный к наездам на свою персону, улыбнулся в ответ с зашкаливающей очаровательностью, — Мне кажется, что вы несколько забываетесь.

— Именно это я и имел ввиду, — хладнокровно отозвался молодой граф и, ухмыльнувшись, быстро облизал губы.

— Ребят!.. — оборотень, честно выслушавший мирное общение молодого де Нормонда с его новым-старым другом, слегка помахал рукой, привлекая внимание к собственной персоне, — Прошу, конечно, прощения, что вмешиваюсь, но что мне делать-то?.. Голова болеть не перестает, и я уже начинаю склоняться к мысли, что единственным надежным средством от нее является топор.

— Не единственным… — негромко молвила девушка и, бросив красноречивый взгляд в сторону Дэйва, быстро облизала губы, — Хотя, конечно, ввиду упрямства некоторых…

— Не нам решать это, Рене, — Эрик немного выпрямился, сочувственно хмурясь, — Это может быть лишь твоим решением, это твоя жизнь, твой друг и твоя память. Это все, что я могу посоветовать тебе — решай. За тебя принимать решение мы не имеем права, прости.

Ричард задумчиво кивнул, кусая губу, затем устало вздохнул и, как-то ссутулившись, хотя в таком положении ему явно было менее комфортно, нежели с вытянутой, как стрела, спиной, бросил на графа серьезный взгляд исподлобья.

— Решать я должен сам… — пробормотал он, а затем продолжил, мотнув головой, и в голосе его явственно зазвучала просьба, прикрывающая некоторый страх, — Но каково это, Эрик? Ты ведь можешь сказать мне… Как это? Больно… больнее, чем пытаться вспомнить? И потом, когда вспомнишь… становится ли легче? Ведь тебе, кажется, воспоминания облегчения не принесли…

— Отчего же? — молодой человек чуть приподнял брови, очень вежливо удивляясь подобным заявлениям, — Не стану врать, в первые мгновения, в первые минуты, когда я… я вновь пережил все это, вспомнил обо всем, мне было достаточно… — он ненадолго замялся, — Что ж, скажу прямо — мне было плохо. Но вскоре я испытал неимоверное, невероятное облегчение. Рядом снова были люди, которые были мне дороги еще три сотни лет назад, я вновь помнил, кто я такой, для чего был рожден, понимал, каков мой долг… Хотя, не стану скрывать, долго наслаждаться ощущением возвращения из забвения мне позволено не было — как ты помнишь, Альберт предпочел помешать мне. Но, к слову говоря, Ричард… — Эрик на несколько мгновений умолк, а затем, мягко и успокаивающе улыбнувшись, продолжил, — Я не думаю, чтобы тебе в этой ситуации было тяжелее, чем Роману. Ведь ты, как и он, не сидел все время на одном месте, твое прошлое, сколь бы печально и тяжело оно не было, уже успело подернуться дымкой новых воспоминаний…

— Подожди, — Ричард, обретший, было, некоторую уверенность, при последних словах собеседника неожиданно снова напрягся и насторожился, склоняя голову набок и подозрительно вглядываясь в него, — Ты что, полагаешь, Дэйв стер память о чем-то… вроде той ночки в Нормонде?

— Это никому не известно, — Татьяна, устало поморщившись, неожиданно поднялась на ноги, — И, быть может, этого никто и не узнает, поскольку ты не желаешь протягивать своему другу ветвь мира! Хотя, конечно, заставлять тебя никто не собирается, это полностью твое право. Нравится ломать голову — ломай на здоровье, пока не сломаешь совсем.

— Всегда знал, что ты очень добра, — пробурчал оборотень и, тяжело вздохнув, сморщился, прижимая ладонь к правой стороне грудной клетки.