Тайна Белой Розы

— Моя сестра — практикующий врач. Точнее, была им. Она попалась на их обещания тайного знания. Они верят, что их последователи могут открыть секреты всего — от реинкарнации до астральной проекции! — Он снова засмеялся. — Затем она влилась в еще более странное движение — спиритизм — и теперь целыми днями пытается общаться с нашей покойной мамой. Полная чепуха, уверяю вас. — Он громко кашлянул. — И нет, я не думаю, что эта роза связана с розенкрейцерами. Их символ розы всегда вплетен в крест.

Некоторое время мы сидели молча, обдумывая сказанное.

Я повернулся к Алистеру.

— Ты упоминал что-то о белой розе во время Войны Роз — о том, что она давалась каждому, кто нарушал свою клятву, как предзнаменование смерти.

— Да. Я имел в виду выражение «Sub rosa»[10]: смерть тому, кто под покровом тайны розы предаст свою клятву, — ответил он.

Ангус строго посмотрел на нас обоих.

— И это снова приводит нас к мысли о преданной клятве. Но это символическое значение передано нам литераторами, а не историками. Sub rosa — это легенда, а следовательно, не обязательно правда.

— А разве имеет значение, откуда появляется значение символа? — спросил я.

— Полагаю, что нет. — Ангус откинулся назад, и рубашка туго натянулась на его животе. — Вы помните, что война Алой и Белой Розы была гражданской войной за британский трон, в которой потомки Эдуарда III, или дома Йорков, сражались против потомков Генриха IV, или дома Ланкастеров. Гораздо позже писатели эпохи Возрождения, такие как Шекспир, изображали аристократов, выбирающих сторону, срывавшими белую или красную розу из сада. Белая представляла дом Йорков, а красная — дом Ланкастеров.

Алистер просиял.

— «Что разгорелся здесь… В борьбе меж розой алою и белой, заставит сотни душ покинуть тело…». Это же шекспировский «Генрих VI»!

Я с трудом сглотнул, заставляя себя следить за их беседой. Трудно было не чувствовать себя совершенно не в своей тарелке — ведь моя короткая учеба в Колумбийском университете дала мне очень мало знаний, которые эти мужчины принимали как должное.

Я хотел получить образование, думая, что оно гарантирует мне жизнь, отличную от той, которую я знал в детстве. Но когда вмешались семейные обязательства, мне пришлось отказаться от этих планов.

— Дело было не только в выборе сторон, — добавил Ангус. — Тех, кто предавал свой дом, будь то Йорк или Ланкастер, считали предателями и предавали смерти. Но, согласно легенде, они всегда сначала получали справедливое предупреждение: вручение одной белой розы.

— Значит, судья, по мнению убийцы, мог быть предателем: его должны были казнить за то, что он нарушил свою присягу, — сказал я.

— Думаю, да. Клятва на Библии косвенно призывает Бога в качестве свидетеля, чтобы судить и мстить за нас, если человек, принимающий клятву, не останется верным своему слову, — сказал Алистер.

— Значит, судья был предателем — но по какой причине? — спросил я. — Раньше мы говорили о его долге перед законом. Но что, если его убийца думает о другом долге? Меня поражает тот факт, что речь идет о целом ряде закрытых обществ, мало чем отличающихся от анархистов — от розенкрейцеров до членов Дома Йорков.

Ангус сурово посмотрел на меня.

— Я бы не стал заходить так далеко. Анархисты не похожи ни на одну другую группу. У них нет позитивных целей. Они хотят свергнуть церковь и государство — словом, все, что пытались создать добрые и трудолюбивые люди.

— Только потому, что они чувствуют, что к ним никогда не будут относиться справедливо, как в настоящее время и происходит в нашем обществе, — ответил я. — Я понимаю, почему кто-то из их сторонников может поверить, что судья нарушил некий высший долг по отношению к рабочему человеку вообще или к подсудимым в зале суда в частности.

— Осторожнее, Зиль, — сказал Алистер, подмигивая, — а то я начинаю думать, что ты стал последователем анархистов.

— Едва ли, — улыбнулся я в ответ. — Но это не значит, что я не понимаю и даже не сочувствую источнику их недовольства. — И моя улыбка исчезла, когда я снова вспомнил сегодняшнюю утреннюю встречу с комиссаром.

— Если образы предательства — и особенно предательства клятвы — постоянно ассоциируются с белой розой, — продолжал я, — то это соответствует тому, как убийца положил руку судьи на Библию. Но есть ли в этом что-нибудь, что поможет нам установить личность убийцы судьи?

— Мы должны посмотреть на оставшуюся часть головоломки, — абсолютно трезво ответил Алистер. — Зиль, я знаю, что ты тоже это заметил: символ белой розы, который был вставлен в музыкальную партитуру, которую мы нашли среди бумаг судьи. Ты принес её с собой?

Я кивнул, а судья Портер чуть не подавился булочкой, которую ел.

— Алистер, ты ничего не говорил о музыкальном символе.

— Зато говорю сейчас, — произнёс Алистер, когда я передал копию партитуры судье. — Это не музыкальный символ как таковой. Скорее всего, белая роза заменяет символ басового ключа в последней строке на странице.