Тайна без точки

В ка ко й — то момент некоторые граждане потеряли чувство реальности. Другие с удивлением взирали на золотую лихорадку, охватившую поселок. Сегодня я уже вполне трезво смотрю на суету с деньгами — любовь, это прекрасно, муж — герой, тоже хорошо. Но детей надо было растить, о будущем думать — и они думали, правда, некоторые жены погибших ребят думали только о своем личном будущем. Многие суммы были поделены приватно — доставалась из сумочки пачка денег и делилась поровну между членами «Общественного комитета». Это было в то время, когда мне еще доверяли, позднее такие акты в открытую не проводились. Когда я спросила, как же остальные, мне ответили, что остальным пошлют по почте. В протоколе так и писали — всем родителям отправлено по почте по 7750 и 4150 рублей. Я сказала Любе Кичкирук, что почта вчера не работала — она растерялась, но ей тут же подсказали, что почту открыли специально для них.

В один из сентябрьских дней с большой помпой прибыла делегация из Южного округа Москвы и привезла деньги от предпринимателей — очень много денег, несколько мешков. Все эти деньги были высыпаны на два составленных вместе стола. Я вошла в кабинет, когда четыре офицера из нашего отдела — мы все были в прекрасных отношениях до этих событий — сидели вокруг стола и пересчитывали их. Это была огромная гора денег, они сыпались со столов. На другой день говорили, что пересчитанные деньги были оставлены в одном из кабинетов Дома офицеров, а ночью кто-то украл один мешок. Интересно, почему же только один?

Женщины спрашивали:

— А у кого был ключ?

— У начальника Дома офицеров Владимира Бугайчука, — ответил Иван Иванович Нидзиев.

— Так с него и надо спрашивать.

— Нет, он клянется, что не брал, — миролюбиво ответил Иван Иванович и на том «расследование» причин кражи закончилось.

Еще один случай произошел при мне. Ирина Шубина принесла сумочк у, набитую деньгами:

— Это Кольская АЭС передала, — прямо сказала она и поделила деньги между членами комитета.

Конечно, среди курских вдов и матерей было много честных людей, не потерявших головы в то время, но, к сожалению, они не знали деталей дележек и особых денег, кроме официальных, не получили. Не написать об этом не могу.

«Никаких денег, кроме страховки, это, наверное, «путинские», мы не получали», — пишут родители Алексея Коробкова.

Эти деньги не получал Ярослав Бубнив, отец Вадима.

Оля Вишнякова, которая жила в Украйне, получила только 10 тысяч рублей, плюс 5 тысяч гривен (это 30 тысяч рублей по тому курсу) от российского президента, а также 2 тысячи гривен от своего военкомата.

Родители Андрея Борисова из Рязанской области, кроме страховки получили 10 тысяч рублей из Комитета солдатских матерей и фонда «Право матери», да еще 6 тысяч выделил военкомат, вот и все деньги. «У меня, матери Андрея, 1 группа инвалидности, а у отца Андрея — 2 группа, — пишет мама Андрея Борисова. — Без лекарств нельзя. Делали мы запрос в Мурманскую комиссию, уведомление пришло, что письмо получено, а ответа нет. Обещали дать квартиру в Рязани, да видно раздумали».

Около 3–4 десятков писем подтверждают, что родители и некоторые жены почти ничего не получили, родственники матросов — однозначно крохи. Нахожу запись в своей тетради от 30 сентября: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о нечестном комитете».

Что касается заработной платы за круглосуточную работу в Доме офицеров в те дни, то ее получили все, кроме меня. Именно 3 октября 2000 года меня отправили туда, куда Макар телят не гонял. Я спросила, почему, Иван Иванович ответил, чтобы сама догадалась.

Сегодня я счастлива, что ни одна «курская» копейка, ни одна пачка печенья не попала в мой карман. Не те это деньги, на которых можно строить жизнь…

Через год после описанных событий в суд обратились четыре женщины, жены и матери моряков — Людмила Шепетнова, Оксана Силогава, Галина Беляева и Галина Логинова. Они заявили, что из собранных со всей страны 100 миллионов рублей родственникам розданы только 60 миллионов. Речь идет о фонде Северного флота. Выплаты по разным причинам оттягивались. Сначала ждали годовщины трагедии, затем — подъема первого отсека и наконец объявили о том, что деньги заморожены до второй годовщины гибели подлодки. Последнее решение было принято специальной комиссией Северного флота совместно с «Общественным комитетом членов семей военнослужащих» во главе с Ириной Лячиной, вдовой командира подводной лодки.

Бунт на корабле

А вот эта история о давлении, которое испытывали жены подводников, об изуверских методах командования, о лжи, разъедающей память о погибших ребятах.

Буквально с первых дней все родственники были недовольны работой «Общественного комитета», которым руководила Ирина Лячина. Все понимали, что львиная часть денег уходит либо в дивизию, либо в руки комитетчиков. Справиться с этой проблемой не получалось, поскольку комитет поддерживало руководство дивизии.

Когда шло предварительное обсуждение кандидатуры председателя «Общественного комитета», я предложила Екатерину Багрянцеву, как человека, пользующегося доверием в гарнизоне.