Тайна Биг Боу

В середине февраля состоялось заседание Высшего суда. Это можно отнести к еще одной из возможностей заработать, которыми пренебрегает канцлер казначейства — ведь казну легко можно было бы пополнять, заблаговременно продавая билеты на заседания суда. Чем не драматическое представление — и притом без долгого выбора актеров, выплат артистам и аренды театра. Это была драма, которая (согласно Великой хартии вольностей) никогда не повторится; драма, ради возможности стать свидетелем которой — пусть ее главным героем была и не женщина — многие модницы пожертвовали бы своими сережками. В конце концов, в ней была задействована женщина, как постепенно выяснилось во время судебного заседания. Практически по всей стране появились объявления, предлагающие вознаграждение за информацию о мисс Джесси Даймонд. Мортлейка защищал сэр Чарльз Браун-Харланд, королевский адвокат, нанятый за счет фонда по защите Мортлейка (пожертвования на счет фонда поступали даже из Австралии и с континента); на его кандидатуре остановились по той причине, что он был кандидатом в представители рабочего класса от избирательного округа Ист-Энда. Ее Величество, королеву Викторию, и Закон на суде представлял мистер Роберт Спигет, королевский прокурор.

Мистер Спигет, представляя дело, сказал:

— Я намереваюсь доказать, что заключенный хладнокровно убил своего друга и соседа-квартиранта, мистера Артура Константа. Это было совершенно явно преднамеренно и осмысленно, в надежде надолго скрыть от всего мира обстоятельства смерти под непроницаемой завесой тайны. Но к счастью, эта завеса была приоткрыта с помощью почти сверхъестественной проницательности мистера Эдварда Вимпа из сыскного отдела Скотленд-Ярда. Я намереваюсь доказать, что мотивами обвиняемого были зависть и месть. Зависть эта вызывалась не только особым влиянием Артура Константа на рабочих, которого добивался и сам обвиняемый, но и более распространенным враждебным чувством — ревностью, порожденной чувствами к женщине, знакомой им обоим. Для завершения моей задачи мне нужно будет исполнить свой тяжкий долг и показать, что на самом деле убитый не был таким уж святым, каким весь мир решил его представлять. В интересах правосудия я не должен уклоняться от раскрытия истинной картины, ибо к ситуации нельзя применять высказывание «de mortuis nil nisi bonum»[35], когда речь идет о правосудии. Я намереваюсь доказать, что убийство было совершено незадолго до половины седьмого утром четвертого декабря, когда обвиняемый, проявив должную изобретательность, подготовил себе алиби. Он сделал вид, что уехал первым поездом из Лондона в Ливерпуль; на самом же деле он вернулся домой, попав внутрь при помощи своего ключа, открыл дверь в спальню жертвы ключом, которым он завладел, перерезал горло спящему человеку, спрятал орудие в карман, вновь запер дверь, а также создал видимость того, что она заперта на задвижку, спустился вниз, тихо отпер входную дверь, вышел из дому, закрыв за собой дверь, и отправился в Юстон, где как раз успел сесть на второй поезд в Ливерпуль. Опустившийся на город туман помог ему совершить злодеяние.

Такова была суть теории обвинения. Бледная фигура на скамье подсудимых ощутимо содрогалась, выслушивая список своих деяний.

Миссис Драбдамп была первым свидетелем обвинения. Она кажется, уже привыкла к любознательности Закона, но сейчас пребывала не в настроении.

— Вечером третьего декабря вы передали заключенному письмо?

— Да, ваша светлость.

— Как он себя вел при чтении этого письма?

— Он очень побледнел и взволновался. Затем поднялся в комнату бедного джентльмена, и, боюсь, поссорился с ним. А мог бы и не нарушать его покой в последние часы его жизни (изумление в зале).

— Что случилось после?

— Мистер Мортлейк вышел в порыве чувств и вернулся обратно где-то через час.

— Он говорил вам, что следующим утром очень рано уедет в Ливерпуль?

— Нет, ваша светлость. Он сказал, что уедет в Девенпорт (оживление в зале).

— Когда вы встали на следующее утро?

— В половину седьмого.

— Вы всегда встаете в это время?

— Нет, я всегда встаю в шесть.

— Как вы объясните то, что проспали?

— С кем не бывает.

— Стало быть, было не пасмурно, не туманно?

— Напротив, ваша светлость, иначе я встала бы раньше (смех в зале).

— Вы выпиваете что-нибудь на ночь?

— Люблю выпить чашку чаю, крепкого, без сахара. Успокаивает мои нервы.

— Хорошо. Где вы были, когда обвиняемый рассказал вам о своем намерении поехать в Девенпорт?

— Пила свой чай на кухне.

— Как вы думаете, мог ли он уронить что-нибудь в ваш чай, чтобы вы спали подольше?

Свидетельница (испуганно):

— Да повесить его надо!

— Я полагаю, это значит, что он мог незаметно для вас что-нибудь подбросить в чашку?

— Ежели у него хватило ума сообразить, как убить бедного джентльмена, стало быть, хватило бы и попытаться отравить меня.

Судья:

— Свидетель в своих показаниях должен ограничиваться собственными наблюдениями.

Мистер Спигет, прокурор: