Тайна болезни и смерти Пушкина

Похоже, что Дмитрий Николаевич поставлял подобного качества бумагу и в почтовое ведомство Петербурга. Когда подозрение в написании анонимного диплома пало на князя И.С. Гагарина[197], то в качестве «вещдока», выступала именно бумага, на которой был исполнен «пасквиль», как раз потому, что он служил в дипломатической миссии. Правда, сам Гагарин легко отвел обвинение: «…Я действительно подметил, что письмо, показанное мне, было писано на бумаге, подобной той, которую я употребляю. Но это ровно ничего не значит; на этой бумаге не было никаких особых знаков, ни герба, ни литер. Эту бумагу не нарочно для меня сделали; я ее покупал, сколько могу припомнить, в английском магазине и, вероятно, половина Петербурга покупала тут бумагу».

На особый сорт бумаги указывал и Пушкин в письме к графу Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года: «…По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата». Короче говоря, Пушкин моментально «признал», что автором «пасквиля» является не кто иной, как голландский посланник Геккерн.

Когда утром 4 ноября взволнованный Соллогуб примчался к Пушкину с письмом, которое не распечатывал, поскольку посчитал, что в письме возможно что-нибудь написано об их скандальной «дуэльной истории», то обратил внимание, что Пушкин быль весьма спокоен, и, распечатав конверт, сказал: «Я уж знаю, что такое; я такое письмо получил сегодня же от Елисаветы Михайловны Хитрово: это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, что безыменным письмам я обижаться не могу. Если кто-нибудь сзади плюнет на мое платье, так это дело моего камердинера вычистить платье, а не мое. Жена моя – ангел, никакое подозрение коснуться ее не может. Послушайте, что я по сему предмету пишу г-же Хитрово[198].

Тут он прочитал мне письмо, вполне сообразное с его словами. В сочинении присланного ему всем известного диплома он подозревал одну даму, которую мне и назвал[199]. Тут он говорил спокойно, с большим достоинством и, казалось, хотел оставить все дело без внимания. Только две недели спустя узнал я, что в этот же день он послал вызов кавалергардскому поручику Дантесу, усыновленному, как известно, голландским посланником бароном Геккерном».

Назвать графиню М.Д. Нессельроде «автором» «пасквиля» формально у Пушкина были все основания, что он и сделал, чтобы максимально запутать этот вопрос, поскольку их отношения были весьма не простыми. Первое столкновение Пушкина с графиней произошло в конце 1833 года и было вызвано тем, что последняя, без ведома поэта, повезла его жену на придворный бал в Аничковом дворце. Пушкин был взбешен этим и «наговорил грубостей» графине: «Я не хочу, чтобы моя жена ездила туда, где я сам не бываю», хотя эти слова, нужно было бы адресовать не графине, а Наталье Николаевне, без согласия которой никто насильно ее в Аничков дворец увести не смог бы. По утверждению одного из современников: «одна дама, влюбленная в Дантеса, стала писать к Пушкину anonymes, в коих то предупреждала его, то насмехалась над ним, то уведомляла его, что он принят в действительные члены Общества рогоносцев». Этой дамой могла быть графиня Нессельроде (по другим источникам – это Идалия Полетика). Такое предположение находит подтверждение в словах императора Александра II, который сказал позднее: «Ну так вот теперь знают автора анонимных писем, которые были причиной смерти Пушкина: это Нессельроде». Графиня была посаженной матерью жениха на свадьбе Екатерины Николаевны Гончаровой с Дантесом. В конфликте Пушкина с Дантесом Нессельроде была на стороне противника поэта. По словам Александра Карамзина, «кружок Нессельроде» был настроен против Пушкина и после его смерти.

В-четвертых, содержательная часть «пасквиля» и стиль написания его по некоторым признакам могут принадлежать только Пушкину. А. Лисунов приводит выписку из заключения экспертов одного из научных учреждений, проводивших исследование двух дошедших до нас экземпляров «пасквиля». В заключении утверждается, что оба сохранившиеся диплома, в том числе и адрес, были написаны одним лицом, человеком светского круга, но не французом, кроме того составителем и исполнителем диплома, вероятнее всего, был один и тот же человек. Все это подходит Пушкину: он был светским человеком, хорошо знавшим французский язык, выдает его также характерный росчерк в конце обоих писем. В каждом из них фигурирует росчерк – любимый пушкинский способ завершать свои рукописи. Вывод экспертов таков, что только поэту из всего круга подозреваемых лиц было безопасно выступать одновременно и составителем и распространителем «пасквиля». Но, чтобы вероятность обратилась в достоверность, нужны дополнительные аргументы, вытекающие непосредственно из содержания и стиля написания «пасквиля».