Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота

Вот весьма характерный пример. Перед отправкой эскадры кораблей в Средиземное море корабли разыгрывали перед императором Николаем I учебный бой. «Азов», которым тогда командовал Лазарев, сманеврировал столь неудачно, что подставил свою корму одному из линкоров противной стороны. По условиям учений это было равносильно уничтожению. Репутация Лазарева перед императором, как опытнейшего из моряков, была сильно подмочена. А потому уже на следующий день при посещении его корабля Лазарев готовит Николаю приятный сюрприз. Когда царь со свитой спустились посмотреть крюйт-камеру, то увидели, что из орудийных замков на палубе выложена фраза: «Гангут, Чесма и…»

— Что же означает многоточие? — спросил император у командира.

— Первая из побед флота Вашего Величества! — четко доложил Лазарев заготовленный заранее ответ.

Николай I остался доволен. К слову сказать, зная и понимая, не в пример своему старшему брату, флот, он любил и всегда особо покровительствовал Лазареву, по праву считая его лучшим из своих адмиралов.

Став адмиралом, Лазарев стал и самим собой, нередко позволяя в отношении даже самого Николая I поступки, за которые иные давно бы поплатились карьерой и эполетами. Иногда его грубость с императором носила порой далее вызывающий характер. Вот лишь несколько примеров.

Из воспоминаний адмирала К.И. Истомина: «По возвращении Михаила Петровича из Средиземного моря, после блистательной Наваринской битвы, еще бывши лично мало известен государю Николаю Павловичу, он удостоился поручения исследовать причину пожара на корабле “Фершампенуаз”, который, возвращаясь из-за границы, вез все отчеты в истраченных суммах за пять лет по управлению целою эскадрою. Входя в гавань в Кронштадте, корабль этот неожиданно сгорел до основания. Злонамеренность казалась явною причиною пожара. Сделав строгое исследование, Лазарев открыл, что корабль загорелся от неосторожности. Государь, приехав в Кронштадт, обратился к Лазареву с вопросом: “Корабль сожгли?” “Сгорел, государь!” — отвечал хладнокровно Михаил Петрович. “Я тебе говорю, что корабль сожгли”, — возразил император, рассерженный ответом. “Государь, я доложил Вашему Величеству, что корабль сгорел, но не сказал, что его сожгли”, — отвечал адмирал, видимо, оскорбленный недоверием к себе».

Из воспоминаний Н.И. Лорера: «В последнюю свою поездку в Петербург, накануне возвращения в Николаев, адмирал Лазарев откланялся государю Николаю Павловичу. После милостивого приема, желая показать особое расположение, государь сказал: “Останься у меня обедать”. “Не могу, государь, — отвечал Михаил Петрович, — я дал слово обедать у адмирала Г. (который, кстати сказать, был не в милости в ту пору при дворе) и, вынув свой толстый хронометр, он взглянул на часы: — Опоздал, государь!” — с этими словами он поцеловал императора и вышел из кабинета. В это время взошел князь А.Ф. Орлов, чрезвычайно уважавший адмирала. “Наш Лазарев — единственный человек в империи, который не желает обедать со мной! — сказал ему Николай, глядя вслед вышедшему адмиралу, — что ж, придется обедать в одиночестве!”»

Николай прощал Лазареву все странности его характера, оберегая для больших дел. Поступает императору бумага о публичном оскорблении Лазаревым инженер-полковника Стоке. Николай, не читая, откладывает ее в сторону:

— Если Лазарев оскорбил, значит, тому были причины!

Черноморский флот времен Лазарева был, по существу, единственным «островом свободы» в николаевской России. Там напрочь отсутствовали муштра, парадность и шагистика. Там морские офицеры, вопреки всем существовавшим уставам, расстегивали мундиры, выпуская поверх них белоснежные воротники рубах, прозванных «лиселями». Так обожал ходить их кумир Лазарев. Так ходили и они. И что же Николай — ярый поборник муштры и порядка? Да за одни «лиселя» он, не задумываясь, снял бы десяток генералов! Но, приезжая на Черноморский флот и видя все там происходящее, он молчит. Когда же императора уж слишком донимали доносители, он просто отмахивался от них:

— Оставьте Лазарева в покое! Он знает, что делает!

Все человеческие слабости великого адмирала никоим образом не умаляют его заслуг перед Севастополем. А потому лучшей характеристикой, данной адмиралу, я считаю публикацию его биографа. А. Хрипкова в журнале «Русский архив» в 1877 году: «Главной чертой его характера была резкая самостоятельность. Его рыцарская, без страха и упрека душа стояла так крепко за правду, что не существовало, буквально сказать, никакой власти на земле, которая могла бы поколебать его убеждения и заставить отказаться от цели, им раз для себя определенной. Эти-то душевные качества, любовь к службе и высокое понятие о ее значении доставили Лазареву исключительное доверие всех подчиненных…»