Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

– И очевидно также, что, если я исчезну, если со мной случится какое-нибудь несчастье, – сказала Мерилен, обращаясь к Контатти, – ваше досье окажется в руках английского посла.

– И очевидно, что мы сохраним вам жизнь, если вы возвратите нам пленки и снимки, все полностью, – сказал Контатти.

– Но ведь столь же несомненно, Контатти, что, как только вы получите их, моя жизнь уже ничего не будет стоить. Ни цента.

– Положение может измениться, – заметил Контатти, внимательно изучая странное выражение лица Мерилен. – Оно может измениться, если вы сумеете убедить нас, что у вас не останутся копии этих записей и фотографий.

– А как? Вы ведь ни за что не поверите мне, даже если я поклянусь вам, что и не думала делать копии.

Контатти развел руками:

– Поскольку полной гарантии быть не может, не остается ничего другого, как довериться друг другу. Составить договор и соблюдать его.

– Верно. Могу я предложить свои условия?

– Пожалуйста.

– Чтобы я осталась жива.

Контатти кивнул:

– Будем только рады.

– Чтобы осталась жива Соня и была бы немедленно возвращена в свою семью.

– Более чем разумное требование.

– И чтобы вы позаботились… обо мне.

– Как это понимать?

– Я уже описала, какое меня может ожидать будущее, – продолжала Мерилен, глядя то на Контатти, то на Шабе. – Утешить меня в этой ситуации может только одно – наличные. На срочные расходы.

– Сколько? – спросил Контатти, немного помолчав.

– Пятьсот тысяч.

Контатти попытался пошутить:

– Лир?

– Долларов. Наличными.

– Но это же целое состояние. Вы понимаете, надеюсь?

– Поскольку я опасаюсь, что пребывать на этом свете мне осталось недолго, то хочу пожить в свое удовольствие, – сказала Мерилен, наливая себе еще виски. – И потом я считаю себя обязанной позаботиться о детях Юрека, ведь он в тюрьме, он скомпрометировал себя и вообще, наверное, погиб.

– И где же мне взять такие деньги?

– У своих начальников.

Контатти не захотел или не сумел отказаться от своей обычной игры:

– Мои начальники могут сказать: «Виноваты, вот и выкручивайтесь». – Он изобразил грустную улыбку. – Могут поручить Шабе решить проблему в той жесткой форме, о какой он уже и сам говорил, то есть убрать и меня, и вас.

Мерилен не шелохнулась.

– В таком случае вы будете опознаны, даже мертвый, и американцы узнают, кто их предал. У них появятся доказательства, они отомстят. – Она заговорила иронично, насмешливо. – Как вы сказали мне однажды, может даже разразиться война. Неужели ваша страна была бы готова начать ее из-за такого пустяка? Из-за каких-то пятисот тысяч долларов?

– Война? А почему бы и нет? – вмешался Шабе. – По своему характеру и по личному убеждению я за жесткие решения. – Он с презрением посмотрел на Контатти. – Как коллективные, так и индивидуальные.

Они опять выглядели не столько союзниками, сколько врагами, которых связывал какой-то загадочный и трудный сговор.

– И ты только обрадовался бы, верно? – спросил Контатти.

– Ты уже сказал об этом.

Контатти жестом изобразил, будто спускает курок пистолета:

– И меня, и мисс, не так ли?

Шабе кивнул:

– Обоих. Не терплю дилетантизм.

Контатти обратился к Мерилен:

– Слышали? Он просто не любит меня. Конфликт поколений. Подумайте как следует, Мерилен. Откажитесь. Я говорю о деньгах.

– Но это же вы загнали меня в угол. Это вы не оставляете мне другого выхода. Впрочем, я уверена, что у такого мужчины, как вы, служащего великой нации, великой идеологии, не может быть проблем с деньгами.

– Знали бы вы, как скупы наши кассиры, – ответил Контатти. – И потом деньги в валюте…

– В ценной валюте, – уточнила Мерилен.

– Мне на это понадобится несколько дней.

– Скажем, сутки.

– Двое суток. Сделаю все возможное.

– Хорошо. Если не возражаете, мне надо позвонить.

– Кому? – с подозрением спросил Шабе.

– Человеку, который, если я вовремя не предупрежу его, передаст в мое посольство досье, что так не нравится вам.

Контатти указал на телефон:

– Пожалуйста.

– Нет, – сказала Мерилен, – не здесь и не сейчас.

– А когда же в таком случае? – спросил Шабе.

Мерилен посмотрела на мужчин:

– Как только девочка будет освобождена.

В римском офисе ЦРУ Уэйн без особого интереса ожидал заключения эксперта, изучавшего ружье, из которого был убит Фрэнки Хаген.

– Невероятно, – сказал эксперт. – Самый обычный ствол. Никакого специального устройства для стрельбы в темноте тут нет.

– Да, – согласился Уэйн. – Еще одна загадка.

Он обернулся к Юреку, стоявшему в глубине комнаты между двумя парнями с квадратными подбородками и пистолетами за поясом.

Комната была почти пустой: медицинский топчан, несколько стульев, письменный стол, телемонитор местной службы слежения – вот и вся обстановка.

По знаку Уэйна агенты разошлись и встали возле стен напротив друг друга. Уэйн подошел к Юреку, жестом велев ему сесть.

– Ты стюард?

Юрек сел, не отвечая.

– В платежных документах английской авиакомпании тебя нет, – продолжал Уэйн, стараясь оставаться спокойным. – Эта куртка тебе велика. Где ты раздобыл ее?

– Не могу отвечать ни на какие вопросы.

Уэйн поставил стул напротив поляка и, сев на него верхом, положил локти на спинку.

– Ладно. Может, считаешь себя военнопленным?