Тайна Черного дома

И майор позволил себе заняться лишь одним человеком, который, как ему показалось, был в этой компании главным. В этом он был убежден и поспорил бы на что угодно!

Его звали Александр Каде. Подданный Французской республики, он прибыл в Москву из Парижа через Стокгольм и Таллинн. Майор почему-то сразу сообразил, что этот Каде собирает своих дружков, и на ломанном французском осведомился, что заставило уважаемого господина лететь сюда столь извилистым путем.

— Люблю, знаете ли, смотреть на мир, — ответил Каде дружелюбно на чисто русском языке. Ему, как видно, нечего было бояться и нечего было скрывать от такой мелкой сошки, как таможенный офицер. У него было, как говорится, все схвачено, в таких высоких сферах, о которых этому офицеру и думать-то не положено!

— У вас неплохой русский!.. — проговорил майор, тоном своим, доброжелательностью как бы поощряя это.

— Да ведь стыдно не знать родной язык!

Пока майор разглядывал паспорт, Каде коротко сообщил, что на самом деле он Александр Кадушкин («Как я майор Пронин», — подумал майор), что в сорок втором году немцы вывезли его из глухой орловской деревни. «Ври, да не завирайся! — мысленно одернул его майор. — Откуда бы у тебя так язык был подвешен, откуда бы от тебя университетским образованием за версту несло? Нет, падла ты холеная, родичи у тебя из белоэмигрантской сволочи. И ты по рождению был не беден. Но показалось, как видно, мало — рванул в бандиты!»

По-хорошему этого Каде-Кадушкина нельзя было пускать в страну ни при какой погоде. Да что теперь благодаря нечисти демократической от этой страны осталось? Пшик, помойка! Так что вали, скотина, грабь. Одним жуликом больше, одним меньше…

Так размышлял он с горечью, шмоная кадушкинский багаж.

— За одно уж и у него досмотрите, — доброжелательно улыбнулся бандит, показывая на двухметрового убийцу с абсолютно не проницаемой, как у трактора «Беларусь», харей.

— Но ведь это чемодан господина… — майор посмотрел в паспорт громилы. — Господина Фарини.

— Да это товарищ мой, — Кадушкин снисходительно улыбнулся, — по каратэ. Охранник мой!

Ни в документах, ни в вещах четырех мафиози не было, что называется, ни малейшей зацепки, не к чему было придраться. Здесь и не пахло оружием и наркотиками, контрабандой и порнографией, а отметки в паспорте свидетельствовали обо всех мыслимых прививках. И вообще — паспорта эти годились едва ли не для доски почета.

А человек, назвавшийся Кадушкиным, отлично видел всю эту игру майора и так же хорошо понимал, что недостижим для него, как недоступен был бы для сидящей на хорошей цепи собаки. Ему хотелось слегка подразнить этого седоусого пса. Совсем немного, просто для поднятия тонуса. Но он не стал этого делать.

Несмотря на свой безукоризненный прононс, в России Кадушкин оказался впервые. И догадка майора была верна: он не был сиротой и его не угоняли немцы. Происходил Кадушкин из такого рода, который и не снился нынешнему предводителю российского дворянства. Но сложные отношения с Интерполом заставили его одно время быть Николаем Свинцовым, потом Николаем Евстратовым, затем Васильевым Петром, потом… впрочем, всего и не упомнишь. И наконец он стал Кадушкиным и под этой фамилией держался уже довольно долго, решившись даже поехать на «историческую родину». Он чувствовал, здесь ему предстояли интереснейшие дела!

Поездку в Россию Кадушкин замыслил давно. Но поехать решился не сразу, выжидал. И наконец дождался. Все было разрушено в этой стране — все службы слежения. А что не успели разрушить, стало продажным и вполне доступным человеку такого порядка, как он. Если бы, к примеру, ему было интересно, он без особого риска мог бы заключить пари, что за несколько сот долларов без труда сможет выпить на брудершафт с самим премьер-министром…

Кадушкин был твердо уверен, что, явившись в Россию туристом со сроком визы в три недели, останется здесь жить столько, сколько захочет. Скажем, полгода. Меньше чем за полгода ему не управиться: дело предстоит серьезное. В том, что он сможет здесь легко раствориться, сомнений не было ни малейших. Уж если немытые азиаты просачиваются тысячами и годами живут, сутенерствуя и жульничая, то профессионал такого класса, пожалуй, может рассчитывать на пост министра культуры, если, конечно, ему придет охота измараться в дерьме теперешних грассирующих хозяев жизни.

Продолжая непринужденно беседовать с майором, Кадушкин следил за тем, как его люди преодолевают таможенный и паспортный контроль. Все шло вполне успешно. Один что-то бормотал по-немецки, другой приводил в отчаяние пограничника своим итальянским, третий, играющий роль любителя парусного спорта из Аргентины, четко и ясно, как и положено человеку, связанному с морем, изъяснялся по-английски. На самом же деле все они были русскими!