Тайна Черного озера

На первом этаже размещалось длинное фойе с гулким пустым гардеробом и развешанными по стенам черно белыми фотографиями. Наверх вела широкая лестница, по ней Женька и поднялся.

Пожилая библиотекарша в строгих очках встретила его весьма приветливо, и даже записала на карточку – просто так, без всяких документов – «А! Да ты Наташи Ласточкиной сынок! К тете Глаше приехал?». Ну да, такая у мамы была девичья фамилия – Ласточкина. Как у тети Глаши.

– Газета, говоришь? За две тысячи пятый год…Найдем, найдем, у нас целые подшивки здесь. Посиди, вот, в читальном зале.

Уселся Женька за стол, принялся ждать, от нечего делать разглядывая стеллажи с книгами и висевшие на стенах картины. Скучал недолго, не прошло и пяти минут, как за распахнутой стеклянной дверью послышался голос библиотекарши:

– Что, уже выбрала, Женя? Ну, подожди.

Женя, надо же…

– Ну, вот! – бухнув на стол перед Машниковым пухлую подшивку желтых газет, библиотекарша улыбнулась. – Хот целый день читай. Никто тебе здесь не помешает.

Целый день читай… Ага, делать ему нечего! Пролистнув несколько листов, Ума палата отыскал нужный номер, однако прочитать окончанье статьи не успел, отвлекся. На ту самую девчонку с пронзительно синим глазами! Девчонка стояла у библиотечного стола, спиной к Женьке, дожидаясь, пока запишут в карточку целую стопку книг! Худенькая, тонконогая…с темными волосами по плечам.

Наверное, незнакомка вдруг как-то почувствовала что ее разглядывают, обернулась. Женька не успел вовремя опустить глаза, встретился с синеглазкою взглядом… словно утонул в синем мареве, даже и сказать ничего не успел – все мысли из головы словно ветром сдуло. Лишь услышал, как девчонка попрощалась, ушла…

Опять не познакомились! Нет, ну надо же… Что ж, кому что. Кому – газетные вырезки, а кому – девчонки!

– Спасибо, прочитал.

– Может, на дом что-нибудь почитать возьмешь? Я выдам.

Машников набрал в грудь побольше воздуха, как будто собрался нырнуть глубоко- глубоко в омут и тихо спросил:

– А вот эта девочка… она что-то интересное брала?

– Основы философии, – улыбнулась библиотекарша. – Гегель, Фейербах, Шопегауэр. Это Женя Лесникова. Наш самый лучший читатель!

Женя… Лесникова… Лесникова Женя… Женя – ну, надо же!

– До свидания. А книг не надо, спасибо. Я… я еще на днях загляну.

Женька поспешно выскочил на улицу… Куда там! Синеглазой Жени и след простыл! Ну да, станет она дожидаться, села на велик да укатила. Ни слева ее не видать, ни справа, ни у почты… У почты… Оп-па! Кажется, попал!

Они снова там стояли! Четверо наглых парней. Те самые. Стояли и ухмылялись, и явно смотрели на Машникова. Поджидали, ага. Теперь уж никуда не денешься. Не бежать же, ага.

Сжав кулаки, Женька напустил на себя самый независимый вид и быстро зашагал мимо почты. Сердце колотилось, как мотор экскаватора! Может, и обойдется все? Может, они него ждут, а того самого мотоциклиста.

– Здра-асьте, какие люди!

Нет, не мотоциклиста… Самый наглый – Колян – издевательски поклонился, сдув упавшую на лоб белобрысую челку. Такие же белобрысые ресницы и круглое краснощекое лицо делали парня похожим на поросенка. На редкость неприятная физиономия, на редкость. Да и остальные! Ну и гоблины. Вот точно – гоблины. Или орки. Тот еще видок! Руки в цыпках, какие-то серые, с оттопыренными губами, лица, вся одежда в пыли. Один вон – коротышка – в свитере, несмотря на жару!

– Ты нас извини парень, – сплюнув, обратился старший – высоченный дылда в белой бейсболке с надписью «Нью-Йорк». – Ну, подрались – с кем не бывает? Хочешь с нами водиться?

Машников прищурился, не веря своим ушам. Ага, хочет он, как же! Просто отстали бы, не приставали, уж как-нибудь обошелся бы и без них.

– Только для того задание одно надо исполнить. Плевое совсем, – щурясь, поведал длинный. – До реки через поле дойти… и обратно. Во-он по той тропке.

Дылда показал рукой на заросшее борщевиком поле, начинавшееся сразу за почтой. Действительно – всего-то.

Об опасности борщевика Женька, вообще-то, знал. Мама строго-настрого наказывала, чтоб руками не трогал. Мама-то наказывала, но вот Ума-то палата встретился с борщевиком лицом к лицу первый раз. Ну, и что с того, что опасное растение! Ну, жжется, как крапива. Вряд ли больней. Можно и потерпеть.

– Куда, говорите, идти?

– Да вон, по тропинке.

Хороша тропинка! Заросла вся, борщевик соцветиями метра по три в небо. Лесом стоит. Не пройти, не поехать, протиснуться только и можно.

Машников плечами пожал:

– Ладно.

Все ж, Женька почувствовал неладное. Больно уж ухмылялись парни нехорошо, переглядывались гаденько. Ну и что? Ну, больно… можно и потерпеть. Главное, трусом не назовут и приставать больше не будут… наверное.

– Иди, иди, – Колян даже по плечу похлопал.

Женька повернулся, закусил губу…

И вдруг – крик:

– Стой!

Машников обернулся. На красном велосипеде, прямо к ним, ехала-летела его тезка Женя. Темные волосы развевались за ее плечами, синие глазищи сияли. Нет! Метали молнии!

– Это вы его в борщевик посылаете? – остановив велик, девчонка спрыгнула наземь. – В шортиках и маечке. А сами-то слабо, а? Совести у вас нет, вот что!