Тайна Черного озера

Это называется – наехала. Не в прямом, в переносном смысле. Похоже, эта вот мелкая Женька нисколько гопников не боялась, наоборот даже. Видать, не дачница – местная. Наверное, и брат старший есть – с кулачищами, как арбузы.

Длинный даже как будто ростом меньше стал. Бейсболку повернул козырьком назад, попятился:

– Да мы так просто. Просто так предложили. А он и повелся, гы!

Тут досталось и Машникову.

– Ты что, совсем уже? В борщевик, с голыми ногами? Вот уж точно – ума нет.

Женька не знал, что и сказать. А что тут скажешь?

– Что молчишь-то? – не отставала девчонка. – У вас в городе борщевик совсем не растет, да?

– Ну… не растет, – Ума Палата потупился. – Это ж как крапива.

– Сам ты крапива! Больницей, ожоговым центром пахнет.

Пока девчонка ругала Машникова, наглые пацаны как-то быстренько растворились, исчезли, словно их ту и не было. Подались к почте, а там только их и видели. Впрочем, и Женя не стала долго задерживаться.

Бросила презрительно:

– В следующий раз думай, что делаешь. Пока… крапива!

Хмыкнула, вскочила в седло да покатила себе, как ни в чем ни бывало. Женька же опять себя ругал – что ж не представился, не сказал, как зовут, не… Эх, не до того было! Вон, как эта синеглазая – даже рта раскрыть не дала… почти. Но, приятно, что заступилась. А он-то, дурак, даже и спасибо забыл сказать, вот ведь дерево, а еще –Ума Палата!

– Что ж ты без книжек-то? – удивилась тетя Глаша. – Неужто, в библиотеке ничего почитать не нашлось? Так у меня на чердаке книжки есть. Заберись да глянь.

Вот это было кстати. Поблагодарив тетушку, Женька прихватил с собой фотоаппарат и забрался на чердак. Вид из чердачного окна открывался чудесный: на реку, на дальний сине-голубой лес, на старинную белокаменную церковь, стоявшую на самой излучине. Распахнув створки, Женька высунулся и сходу сделал несколько снимков…

– Фотографируешь? – неожиданно спросили снизу, с соседнего двора.

– Ну да. Снимаю.

Машников опустил глаза. Прямо под ним, у сарая и парников, стояла высокая девчонка года на два, на три старше Женьки. В синих джинсовых шортах и красном купальнике, между прочим – рыжая. То есть – рыжеватая. Волосы, как у мамы, только у мама – перекрашенные, а у нее… тоже может, крашенные, а, может, свои.

Кроме самой девчонки Женькино внимание привлекли две лежащие у сарая лодки-байдарки. Старые и клеенные-переклеенные. Девчонка их как раз и клеила, держа в руках желтый тюбик «Момента».

– А я байды ремонтирую. Слушай, у тебя камеры велосипедной, случайно, нет?

– Не знаю, – подав плечами, признался Машников. – Тут, на чердаке, вообще-то много всего. Сейчас посмотрю – может, и найдется.

– Ой, хорошо бы! А то у меня вся резина кончилась.

Камеру Женька нашел. Целых две, вместе с покрышками, узенькие, по виду – от какого-то старинного детского велосипеда. Выглянул в окно радостный:

– Лови!

– Вот спасибо, – обрадовалась соседка. – Нет, нет, не кидай. Сам спускайся, зайди, там калитка. И это… фотоаппарат захвати, ладно?

– Хорошо, кивнув, Машников опрометью спустился по лестнице и через пару десятков секунд уже был на соседнем участке.

– Быстро ты, – заценила девчонка. – Фотик тут положи и давай, помогай разрезать. Вот, подержи… ага… Меня, между прочим, Леной зовут. А, если по простому – Ленка Сабля. Сабля – это от фамилии – Саблина.

– А я – Машников, Женя.

– Женя, значит. Буду тебя Жекой звать. Вот что, Жека… на-ко вот, клей пальцем размазывай… видишь, как?

Ленка показала и Женька кивнул:

– Ага.

Пока размазывал, новая знакомая ловко зачистила шкуркой места около пореза. Сюда и приложили вырезанную из камеры заплатку.

– Теперь – прижимай. Ага! Ну, пусть сохнет. Пока же… Можешь меня сфоткать?

– Да… запросто! Я вообще фоткать люблю.

– А я – только телефоном. А у тебя фотик шикарный.

– Мама подарила…

– А я думал – папа, – хмыкнула Сабля.

Машников сразу посмурнел:

– Нет, папы у меня нет. Был когда-то, но…

– Не хочешь вспоминать – не надо, – покладисто согласилась Ленка. – У меня тоже всего такого полно, что и вспоминать не хочется. Ладно! Ты меня у байдарок сфоткай.

Женька покачал головой:

– Лучше – на фоне березы. Потом у забора, там и церковь видна.

– Давай. Как знаешь.

Ленка Сабля получилась здорово! Она и сама-то по себе девчонкой была симпатичной: рыжая, и глаза большие, светло-серые. Да Женька еще снимать умел. Как профессионал… почти.

– А, давай фотки посмотрим. Ага! Ух ты… Здорово! А я думала, ты просто так, балуешься. Подожди-ка, я красивое платье надену!

В красивом – красном с белым – платье Женька сфотографировал Саблю везде. И у дома, и у березы, и у цветов. Так и щелкал затвором, не уставая. Еще и осмелел – командовал:

– Влево повернись. Руку подними. Подбородок вверх… Вверх, говорю. Теперь не моргай, ага…

– Что это у вас тут? Фотосессия?

И кто бы это мог быть? Кто бы это появился-то? Да та самая девчонка – Женя Лесникова! Велик к забору прислонила, подошла, хмыкнула:

– Лен, а я камеру принесла.

– Нашла я уже камеру. Хотя, и твоя сгодится.

Ленка пригладила волосы и улыбнулась:

– Это вот сосед мой. Кстати, как и тебя, Женькой звать.