Тайна черной жемчужины

Хорошо бы привлечь к делу официальные власти, опереться на помощь полиции, рассказать все Карлу Ивановичу Вирхову. Но и здесь таилась опасность а вдруг вспугнешь похитителей? Вдруг они передумают и выдвинут более жестокие условия? Не удлинятся ли в таком случае муки Брунгильды, не продлится ли ее заточение? Бедная девушка! Ее тонкая душевная организация, ее изысканная красота – выдержат ли они такие испытания? Где она сейчас? Не подвергается ли издевательствам? Не плачет ли, забившись в темный угол и глядя с мольбой на своих мучителей? Какая слава ожидала ее на сцене, какой талант дал ей Бог! Сможет ли она теперь, после чудовищного потрясения вернуться в искусство? Доктор Коровкин чувствовал, что жалость и нежность к похищенной красавице переполняют его сердце. По утверждению Муры, Брунгильда влюблена в другого. Но этот другой мертв! Значит, ей предстоит перенести еще одну трагедию – трагедию разбитого сердца!

Уже подъезжая на извозчике к Кирочной, Клим Кириллович спохватился, что не успел обдумать, как правильно повести разговор в аптеке, из которой вчера вечером раздался странный телефонный звонок – глумливый, сказал бы доктор, но все-таки давший след для поисков Брунгильды.

Доктор Коровкин велел извозчику остановиться на углу Кирочной и Н-ского переулка и, отпустив извозчика, сошел на тротуар. Аптека занимала часть первого этажа углового здания, и Клим Кириллович, миновав со стороны Кирочной улицы витрину с внушительными бутылями с малиновым и зеленым раствором медного и железного купороса, вышел на Н-ский переулок, где и располагался вход в аптеку, увенчанный двуглавым орлом.

Однако дверь аптеки оказалась запертой. Клим Кириллович заглянул в витрину, выходившую на Н-ский переулок. На широком подоконнике стояла керосиновая лампа. В стеклянных стойках внутри аптеки доктор даже сумел разглядеть столь знаковые ему пробирки, колбы, реторты, вокруг которых аккуратно разместились коробочки с пилюлями, пузырьки с микстурами, бинты, вата, флакончики с маслами, грелки и многое другое. Он не заметил только ни одной живой души внутри аптеки.

Он вновь подошел к дверям, с досадой подергал ее ручку, нажал на кнопку электрического звонка. Не дождавшись ответа, с досадой пнул дверь ногой.

– Зачем же вы, барин, безобразничаете? – услышал он за спиной укоризненный голос. Доктор обернулся и увидел прямо перед собой средних лет мужичишку в ватном пиджаке, из-под которого выглядывали синие шаровары, заправленные в грубые смазные сапоги.

– А зачем посреди бела дня закрывать аптеку? – Не владеющий собой от нахлынувшего раздражения доктор с неприязнью смотрел на незваного стража порядка. – Людям лечиться надо, а они позакрывались. Что, если больной умрет без лекарств?

– Хулиганить не надо, – рассудительно заметил мужичок, – а закрыто потому, что санитарная инспекция придралась. Хозяйка всех распустила, уехала дела улаживать.

– Безобразие, развели антисанитарию! – оборвал его доктор. – А вы почему здесь порядки наводите?

– Не сердитесь, барин, я служу ночным сторожем при аптеке. Белено присматривать.

– Так где ж ты бродишь? – не унимался доктор. – Открывай скорее свою аптеку.

– Не велено, – вздохнул сторож, – хозяйка браниться будет. Да и продавать я ничего не вправе. И так уж госпожа Норфельдт, провизорша наша, на меня серчает за вчерашнее. Открыл я вчера ночью аптеку, чтобы порошочек взять для захворавшей княжны Бельской, признался сегодня утром хозяйке – выбранила меня.

– А сама хозяйка ночью дежурит в аптеке?

– Никак нет, барин, запирает и уезжает на свою фатеру. Или к другу сердечному, если телефонирует.

– Так в аптеке есть телефон?

– Да, барин, имеется. Наша аптека – передовая.

– Хорошо, дружок, – после небольшого раздумья сказал доктор, – извини меня за раздражение и нелюбезность. Сам понимаешь, как я раздосадован.

– Что уж тут не понимать, – согласился мужичок, – да помочь ничем не могу.

Доктор поднял на него глаза, его тут же ослепил солнечный луч. Доктор зажмурился и отвернулся. Когда он открыл глаза и уже собрался уходить, солнечное пятно опять упало прямо ему в лицо. Он прикрыл ресницы и проследил направление луча – кто-то в доме напротив баловался и пускал солнечные зайчики. Клим Кириллович нахмурился и опустил голову – светлое пятнышко рывками перемещалось по его пальто – с левого плеча на грудь, потом на правое плечо, потом к глазам...

– Все, довольно, – решил он. – Скажи мне, братец, на прощание, кто вчера ближе к ночи звонил мне из этой аптеки? Как ты думаешь? Ведь аптека была закрыта.

Сторож замялся, потом отвернулся. Доктор полез в карман и вынул портмоне:

– Я тебе заплачу, дружок, потому что не знаю, кого благодарить за хорошую новость. Он протянул сторожу зелененькую.

– Так меня и благодарите, – застенчиво улыбнулся сторож, аккуратно складывая купюру. – Если вы – учитель несчастной княжны Бельской.

Оторопевший доктор Коровкин не сразу нашелся, что ответить.

– Как она? – спросил он с замиранием сердца.

Сторож перекрестился на виднеющиеся отсюда могучие купола Спаса-Преображенья.