Тайна черной жемчужины

– Как может чувствовать себя дочь, у которой умер отец? Готовится к похоронам. Добрейшей души человек, а какая красавица! И духом не слаба, держится, не бьется в истерике. Голубая кровь! Гордость, достоинство!

– Благодарю вас еще раз, – произнес с упавшим сердцем доктор Коровкин. Он понял, что разговор со сторожем больше ничего ему не даст. Если этот сторож звонил вчера на квартиру профессора Муромцева, то он просто ошибся номером. И напрасно он, доктор Коровкин, устремился сегодня в эту аптеку – ложный след не выведет его к преступникам, похитившим Брунгильду.

Доктор Коровкин повернулся и пошел по Кирочной, оглядываясь через плечо на проезжую часть. Сначала он собирался взять извозчика и сразу же поехать на Васильевский, но через некоторое время передумал – если сделать небольшой крюк, то можно заглянуть к пациентке – Татьяне Зонберг. Оттуда он позвонит и узнает о самочувствии профессора и о том, не объявились ли шантажисты с новыми требованиями. Визит к Зонберг много времени не займет, и он еще успеет с Мурой к ювелиру, заодно, возможно, и определится по дороге, к кому им ехать. Увы! Сам он, доктор Коровкин, ничем не может обрадовать муромцевское семейство, его поход в аптеку ничего полезного не дал.

Его раздумья сопровождал обычный аккомпанемент осенней улицы, певучие выкрики торговцев с тележками, предлагающих свой товар жителям окрестных домов:

– Арбузы, арбузы! Астраханские арбузы!

– Кваску грушевого, яблочного, кваску!

На Кирочной доктор взял извозчика и направился к Зонберг на Почтамтскую. По темно-синей спокойной воде Фонтанки и Мойки плыли грязно-желтые листья, у спусков лепились лодчонки и барки, сети и неводы – мелкий городской люд продолжал заниматься своими муравьиными делами, зарабатывать себе копеечку, готовиться к предстоящей зиме.

Генеральша Зонберг встретила доктора с газетой в руках.

Доктор принес извинения за длительное отсутствие, осведомился о здоровье Татьяны и попросил разрешения позвонить по телефону. Через минуту он уже говорил с тетушкой Полиной. Она его заверила, что все в порядке: профессор спит, Елизавета Викентьевна тоже задремала, Мура ушла на курсы, но обещала вернуться скоро, шантажисты о себе знать не давали. Клима Кирилловича несколько озадачило, что Мура отправилась на курсы, но он и мысли не допускал, что девушка самостоятельно займется поисками ювелира.

– Что пишут газеты о смерти князя Бельского? – светским тоном поинтересовался он у генеральши, следуя за ней к спальне ее дочери.

– Ничего не пишут, – ответила старая дама, – и мне ничего не известно о таком князе. Впрочем, я не очень сильна в этой области. Последний князь Бельский, которого я знала, умер лет двадцать назад. А вы о ком говорите – о сыне, что ли?

– Сам не представляю, – признался доктор, – услышал разговор на улице, вот и спросил.

Генеральша Зонберг остановилась, не доходя до спальни дочери, и загородила дорогу доктору. Стальной взгляд уперся прямо в зрачки эскулапа.

– Меня больше интересует состояние Татьяны, – заявила она сдавленным шепотом. – Как вы думаете, не показать ли ее психиатру? Вчера у нее была настоящая истерика. Она царапала себе руками лицо, выла по-бабьи и рычала сквозь зубы о том, что ее молодая жизнь пропадает. Якобы все настоящие люди посвящают себя служению высшей идее, а она из-за легкой царапины валяется в пуховой постельке, что товарищи ее не простят. Порывалась встать и идти на какое-то сборище. Насилу удержали. Ругалась, как извозчик. Все ли в порядке у нее с головой? Не повредилась ли она умом после нападения грабителя?

Доктор как мог успокоил генеральшу, мягкие очертания дородного тела которой так контрастировали с костлявым лицом и резкой речью.

Он вошел в пропахшую карболкой спальню и поприветствовал свою беспокойную пациентку – она лежала, подложив под голову две подушки, и исподлобья молча смотрела на доктора горящим черным взором.

Как с опасного зверя, не сводя глаз с Татьяны Зонберг, доктор неспешно подошел поближе, подвинул стул и сел.

– Клим Кириллович, вы типичный филистер. – Девушка встретила доктора с обычным для нее пренебрежением к нему, скрывать которое она и не считала нужным.

– За что же вы меня так презираете? – усмехнулся Клим Кириллович, в уголках его красиво очерченного рта обозначились легкие ямочки.

– За беспросветное мещанство, – угрюмо пояснила больная. – Вы же образованный неглупый человек, полны сил, энергии. Неужели вы потратите всю жизнь на пустые любезности богатым пациентам и пациенткам? На приятственные разговорчики? На ублажение своего живота?

– И про исцеление больных не забудьте! – добавил миролюбиво доктор.

– Но этого же мало! – прорвало Татьяну. – Как вы не понимаете!? Вы могли бы посвятить себя великому делу! Вы могли бы идти одним путем с лучшей частью общества. Есть идеи, за которые и умереть не страшно, и мужественные люди погибают, гниют в тюрьмах, страдают на каторге, томятся в ссылке...