Тайна чудесных кукол

Горничные расхохотались в голос.

– А зря, зря! Вырядилась бы, сошла бы за куколку. Стража бы и перепутала, – подхватила Брида.

– И пропустила бы в залы к господам.

– А там – принц!

– А он-то что? Наш Принц Драная Кепка на всю эту красоту не смотрит.

– А и то верно. Ему бы псину новую или коня…

– Воздушного змея!

– Рогатку!

– Слыхали? – Аннета совсем отвернулась от Инги и понизила голос. – На той неделе он опять на прогулке «заблудился». Он так сычу своему сказал. А у самого весь зад в траве. Опять в гавань, наверное, ускакал. Мне шепнули, что он там в скалах прячет удочки. Самодельные.

– Во дурень, – фыркнула Марна.

Инга окончательно залилась краской и побежала мимо. Одно дело, когда насмехались над ней: положение у дочери кукольника было странным. Они жили во флигеле для слуг обособленно: и не прислуга, и не господа, а деревянные лакеи только добавляли неопределенности – вроде бы и прислуживают, но не люди. И наставник принца, которого за крупные округлые глаза навыкате только сычом и называли, тоже особа не слишком уж важная. А вот наследник…

– Разве можно насмехаться над самим принцем? – спросила Инга у кухарки.

Магда колдовала над суповым чаном, смахивая с широкого красного лба капли пота, а теперь оглянулась, ухмыльнулась, обнажив битый зуб, встряхнула мучным фартуком и приобняла Ингу свободной рукой.

– Так они ж дурочки, и смеются они необидно, – ответила Магда, дуя на ложку и отхлебывая на пробу суп.

Хорошо, что король не заходит на кухню. И без того по дворцу ползут слухи: хочет выписать повара из Лозенны, как принято теперь у передовых монархов. Вряд ли лозеннский повар хлебает суп из той же ложки, которой его размешивает. Только вот Магда, не слишком озабоченная, как она говорила, «модной вашей хихиеной», в сотню раз лучше какого-то там ученого умника.

– А мне обидно, – буркнула Инга. – И за себя, и за принца.

– А ты за принца-то не обижайся. Он-то там, а мы-то тут.

Магда потрепала Ингу по голове, а та сморщилась и, уставившись в начищенный котелок, принялась оправлять кудряшки.

– Ох-ох, я и забыла, – ухмыльнулась Магда. – Дело-то сегодня сурьезное, а? Выставка… Эх, повидать бы… Да нам-то не судьба.

Инга переступила с ноги на ногу и потупилась. Она как раз Выставку увидит, потому что среди двух тысяч диковин – отцовские чудесные куклы. А вот Магду туда не пустят.

– Я все-все тебе потом расскажу. Обязательно! – пообещала Инга, а потом осеклась. – Только…

– Что такое, лапушка? – Магда приобняла ее снова, и Инга зажмурилась.

От Магды пахло выпечкой, свежими травами и теплом, а еще Магда всегда ей улыбалась, и ее щербатая улыбка казалась Инге самой красивой на свете. Магда всегда находила для Инги словечко: не насмешку, как горничные, и не очередное задание, как отец, а слово-другое, после которых никуда не нужно было бежать.

– Я не вернусь, – шмыгнула носом Инга.

– Как так «не вернусь»? – не поняла Магда. – Уехать куда, что ль, решили? Король повелел?

– Да нет, Магда. Я сбегу, – шепнула Инга, не поднимая глаз.

Когда она об этом думала, то становилось стыдно. И как она бросит отца? И тут же противный голосок внутри бормотал: он же весь в куклах, нет ему до тебя дела… Ну а Магда? Кого же она будет, пачкая мукой с передника, вот так вот обнимать?

– А Гаспар-то пустит? – засмеялась Магда и всплеснула руками. – Ой, заболталась я с тобой, девонька! Суп-то, суп выкипает!

И бросилась к своей похлебке, а Инга так и стояла – пристыженная, огорошенная. Магда ей не поверила, но Инга знала: она точно сбежит.

– Мне бы для отца чего-нибудь захватить, – буркнула она и все-таки прижалась еще раз к Магде.

Может, больше и не удастся ее так обнять… А отец ведь сегодня даже не завтракал. Ну и кто за ним будет без Инги приглядывать?

– Ох, лапушка, и то верно. Про обед для твоего папки я и забыла, – засуетилась Магда. – Ну-ка, постреленок, сооруди-ка нашему мастеру поднос!

Поваренок, пробегавший мимо, зыркнул из-под колпака и скривился. Еще бы, прислуживать кукольнику с его дочкой тут никто не любил: а зачем, если у них свои слуги, Деревяшки? Вот и теперь за спиной у Инги маячил Гаспар – она чувствовала его пустой рисованный взгляд. Но Магда замахнулась на поваренка ложкой, и он порскнул к дальнему чану как миленький.

Когда Инга вернулась в мастерскую, всех чудесных уже разложили по коробам, похожим на гробы, и они лежали, устремив взгляды к потолку, как мертвые. Но даже там, возвышаясь на колких подушках из сена, они казались в тысячу раз живее Деревяшек, которые безразличным строем торчали у дверей. Сейчас, переводя взгляд с одних на других, Инга думала, что, несмотря на всю красоту чудесных и назойливость Деревяшек, последние ее пугают куда меньше.

Чудесные были, правда, куда красивее. Они имели гладкую, светлую, почти фарфоровую кожу, которая на ощупь казалась мягкой и по-человечески теплой. Что за материал такой варил для кожи кукольник, Инга не знала, он ей не рассказывал. Все грозился, что когда-нибудь непременно ее всему обучит, а она только испуганно кивала и поскорее отходила подальше.