Тайна Дамы в сером

Некоторые его удары были хороши. Например, последний, маваши-гири(тот самый, с разворотом, с помощью которого Карл избавился от назойливого метрдотеля «Пещеры»). И не вина физрука, что противника просто не оказалось в нужное время в нужном месте. Противник был слишком подвижен и с легкостью ускользал от самых, казалось бы, точно рассчитанных движений. Сам он покамест на физрука не нападал – то ли не считал нужным, то ли экономил силы.

Физрук снова заспешил, занервничал и попытался сократить дистанцию. В какой-то момент ему это удалось, и он сжал немца в своих медвежьих объятиях. Однако немец сделал какое-то сложное, неуловимое движение, и физрук, расцепив захват, рухнул на пол.

– Ну а это что было? – повернувшись к комментатору, строго спросила завхоз.

Тот лишь развел руками

Физрук лежал на полу, раскинувшись, и тяжело и часто дышал. Глаза его были закрыты.

– Все! – выдохнул кто-то сзади.

– Победа! – радостно воскликнули слева.

– Да ну, слишком быстро, – недовольно отозвались справа.

– Андрей! – сердито крикнула завхоз. – Вставай сейчас же!

Аделаида Максимовна, радостно приподнявшаяся было с места, посмотрела на нее с недоумением:

– Но зачем, Екатерина Алексеевна? Ведь и так уже все ясно…

– Эх, Аделаида Максимовна! – с горечью воскликнула завхоз. – Потому что так не должно быть, вот зачем! Андрей, конечно, придурок, но он – нашпридурок! А Карл, несмотря на все его неоспоримые достоинства, нам чужой…

Но директриса уже не слушала ее. Физрук на полу пошевелился, открыл глаза и сделал попытку встать.

Карл протянул ему руку. Физрук оттолкнул ее и тяжело, медленно поднялся на четвереньки.

Зал взволнованно загомонил.

– Ну давай, Андрей! – снова крикнула завхоз.

Физрук мельком взглянул на нее налитыми кровью глазами и встал.

Карл что-то тихо сказал ему или, может быть, о чем-то спросил. Физрук отрицательно качнул головой и сразу же, хотя стоял неправильно, нанес противнику удар прямой ногой. Тот, по своему обыкновению, увернулся, и физрук упал снова.

– Маэ-гири, но неудачный, – пискнули сзади.

– Заткнись уже, а? – буркнула завхоз.

Карл нагнулся над лежащим физруком.

Завхоз отвела взгляд – не хотела больше смотреть на это жалкое зрелище. Как он теперь уроки-то вести будет? Его и раньше в школе не любили, но хотя бы побаивались. Теперь не будет и этого. Теперь над ним будут издеваться в открытую, при каждом удобном и неудобном случае вспоминая этот злосчастный бой. Где он показал себя, прямо скажем, не самым благородным образом. Но это было бы полбеды, это все можно было бы потом объяснить военными хитростями… если бы он одолел противника. А так…

– Горе побежденным, – пробормотала завхоз, обводя взглядом застывшие в алчном нетерпении лица соседей. Ладно уж директриса, ничего не видит и не воспринимает, кроме напрягшихся мускулов своего любовника, но остальные-то… Ни тени сочувствия к поверженному учителю и коллеге; того и гляди, начнут опускать вниз большие пальцы рук. А немец – тоже хорош, супермен хренов, белокурая бестия… Ну давай, добивай павшего!

И тут, к величайшему изумлению завхоза, оказалось, что все происходит совсем не так и совершенно иначе. Пока она разглядывала зрителей и предавалась обличительным мыслям, физрук сделал нагнувшемуся врагу простейшую, банальную подсечку, и тот почему-то упал, и они снова сцепились. Пока они катались по ковру, между ними состоялся короткий, сдавленным полушепотом, диалог, о содержании которого зрители могли только догадываться, но который, несомненно, и повлиял на странный и неожиданный для всех исход боя.

Карл: Андрей… Последний раз спрашиваю – почему?!

Физрук (задыхаясь): Из-за Маньки…

Карл (от удивления ослабляет хватку, и физрук тут же оказывается сверху): Но у меня с ней ничего не было!

Физрук (пытается сдавить ему горло): Врешь!..

Карл (спихивает его с себя): Нет!

Физрук (трепыхаясь): Поклянись!

Карл (вспомнив классику советского кинематографа): Чтоб я сдох!

Физрук (перестав трепыхаться, задумчиво): Ну я и дурак…

Карл (отпуская его): Это точно.

После чего немец неторопливо поднялся, поправил свое кимоно и протянул руку лежащему в прострации физруку. И физрук ее принял. Стал рядом с немцем, пошатываясь, опустив голову. Немец же, вместо того чтобы отпустить его руку, высоко поднял ее и объявил громким, звучным, слышимым во всех концах многолюдного зала голосом:

– Победил Андрей Голицын!

Физрук ошалело уставился на него и руку свою опустил. Замотал головой, хрипло откашлялся в наступившей гробовой тишине и решительно сказал:

– Ничья.

– Согласен, – улыбнулся немец, потрепал его по плечу и удалился в учительский кабинет.

Физрук постоял немного, слушая поднявшийся свист, гвалт, топот, выкрики и аплодисменты, потом развернулся и поспешил следом за немцем.

– Все! – встав, громко объявила завхоз. – Представление окончено. Всем покинуть спортзал. А оставшиеся, – грозно добавила она, – будут убирать скамейки.

После этих слов зал опустел удивительно быстро, несмотря на узкие двери. Последними к выходу двинулись Аделаида Максимовна под руку с завхозом. У дверей директриса замешкалась и обернулась.