Тайна декабриста. Сборник повестей

Сухорослов приблизился к шкафу, держа в одной руке снятые ботинки, в другой фонарик. Обувь поставил на пол и, присев, звякнул отмычками. Руки его слегка дрожали. Скрипнула отодвигаемая дверка. Сухорослов осветил полки: “Тут!”. Папка лежала на прежнем месте. Оставалось взять ее, закрыть шкаф… Как будто все. Через несколько минут он будет за воротами музея, а дальше — солидная пачка “красненьких” и новый паспорт, обещанный ему шефом, привольная жизнь где-нибудь в другом городе, пока хватит денег…

Внезапно ему показалось, что сзади кто-то дышит. Сухорослов так и застыл на корточках, прислушиваясь. Нет, показалось, это он сам дышит. Ночной гость перевел дух и поднялся.

И в этот миг кто-то крепко взял его сзади за руку пониже плеча. Сухорослов, холодея, медленно повернул голову: сзади стоял… казак из стеклянного шкафа, большой, темный, бородатый, в железном шишаке. Но это не была мертвая “восковая персона”, как в шутку именовали ее в музее. От страшного бородача веяло теплом жизни, а из-под шишака грозно глядели живые глаза. Левой рукой он держал Сухорослова, а правой опирался на пищаль.

Преступник оцепенел. Ощущение было такое, будто ему внезапно заморозили всю нижнюю половину туловища. Перехватило дыхание.

— Все, Сухорослов! — сказал казак голосом Чернобровина, прислоняя пищаль к витрине. — Папочку-то сюда дайте. — Он взял ее из рук вора. — Пойдемте!

Сухорослов пошел, с трудом переставляя ватные ноги. Он силился что-то сказать, но язык отказывался повиноваться — потрясение было слишком сильно.

Медленно прошли они через двор музея к воротам, за которыми продолжал крепчайше спать Кирюхин, и очутились на улице. Чернобровин негромко свистнул: из-за ларька напротив вышли два оперативника.

— Вы что, идти не можете, что ли? — спросил Чернобровин, слегка встряхивая пленника. — Нервы подгуляли? Сейчас машина подойдет.

Сухорослов молчал, делая вид, что ему дурно. На самом же деле несколько глотков свежего воздуха привели его в себя. Нервный шок проходил. Теперь он напряженно вглядывался в сторону реки, где в темноте по воздуху двигались красные и зеленые огоньки. Глухой металлический грохот доносился оттуда: рабочие кувалдами выбивали болты соединений понтонов, а огоньки горели на судах, ожидающих пропуска.

Здесь, и только здесь могло еще быть спасение! Помощники Чернобровина были совсем близко. Сухорослов набрал в легкие воздуха и, решившись, вдруг сильно толкнул Чернобровина в грудь. Старший лейтенант, не ожидавший от задержанного такой прыти, отлетел в сторону.

И тогда редкие парочки, прогуливавшиеся в этот поздний час по набережной, стали свидетелями необычной сцены: по асфальтированному спуску, ведущему от музея к понтонному мосту, неслась карьером цепочка людей. Луна вышла из облаков и светила ярко, процессию можно было разглядеть во всех подробностях.

В том факте, что бегут люди, не было, собственно, ничего особенного. Жители правобережья, опаздывающие к разводке моста, поневоле занимались подобной “физкультурой”, если не хотели остаться на левом берегу до четырех часов утра. За бегом следовали прыжки, и победителем в этом своеобразном кроссе оказывался тот, кто успевал в последний момент перескочить через образовавшуюся расщелину, если, конечно, она не оказывалась чересчур велика.

Таким образом, люди, бегущие в первом часу ночи во весь опор к понтонному мосту, никак не могли смутить или удивить крутоярцев и рабочих — понтонников. Удивление вызвало другое: в десятке метров за “лидером” (это был Сухорослов) неслась фигура в чрезвычайно оригинальном одеянии, бородатая, в богатырском шлеме. Поверх красного кафтана она была облачена в бахтерец, кольчужный доспех с металлическими планками — зерцалами, тускло поблескивающими в лунном свете. Так и казалось, что ожил и вновь вернулся сюда, на берег Енисея, какой-нибудь отважный спутник Ермака Тимофеевича. Со всей его исторической внешностью не вязалась одна деталь: в левой руке казак держал белую канцелярскую папку и размахивал ею на бегу.

За казаком бежали с небольшими интервалами еще два человека.

Ноги Сухорослова затопали по деревянному настилу моста. Беглец уже порядочно опередил преследователей. Вслед за ним мимо контрольной будочки пронесся Чернобровин.

— Наддай, артист, еще успеешь! — крикнула вслед дежурная.

Старший лейтенант понимал, на что рассчитывает преступник впереди уже зияла расщелина пролета Если Сухорослов успеет перескочить через нее, го может ускользнуть, бросив за собой, как в сказке, полотенце — реку.

Чернобровин молниеносно прикинул ширину пролета, которая неуклонно увеличивалась, дистанцию между собой и Сухорословым. Нет, не догнать!

Он с размаху остановился и выдернул из-под кольчуги пистолет:

— Стой!

Сухорослов был уже на краю пролета. Выдохшийся, он собрал для последнего броска все силы. Полтора метра, еще можно перескочить.

— Стой, говорят, сумасшедший! — крикнул рабочий — понтонник.