Тайна древлянской княгини

Оглянувшись, она нашла глазами Вояту, стоявшего с двумя-тремя мужчинами в нескольких шагах поодаль, подошла к нему, взяла за локоть, высвободив руку из-под плотного шерстяного плаща, и прижалась к его плечу – молча, чтобы не мешать беседе воевод. Она до сих пор не могла опомниться от радости, которую испытала, увидев его живым. Ей было даже стыдно за эту тайную радость, что если уж только одному из троих суждено было уцелеть, это оказался он, а не Хакон и не Гостята. Странно: Гостята состоял с ней в более близком родстве – двоюродный брат, – но Воята был ей дороже всех в Ладоге, и в душе она горячо благодарила богов, сохранивших его. Пусть ненадолго – ведь Змей-С-Моря наверняка придет и сюда, не сегодня завтра Ладоге предстоят новые битвы. Может быть, через два-три дня никого из них уже не будет в живых: ни Вояты, ни прочих родичей, ни ее самой. Но это не сейчас… это потом. А пока он с ней, живой и невредимый, и Предславу наполняло обостренное чувство блаженства оттого, что пока ничего худого с ним не случилось.

Рерик ярл тоже был на стене, но стоял в отдалении от людей, и к нему никто не подходил – лишь боязливо оглядывались, то ли не смея тревожить человека в таком страшном горе, то ли опасаясь подцепить его неудачу. Слушая рассказ Вояты, он осунулся на глазах; казалось, даже седины на его темноволосой голове прибавилось. Он понял многое – больше, чем все, кто слушал вместе с ним. Мертвым голосом он подтвердил в ответ на нетерпеливые расспросы изумленной ладожской знати: да, у него и королевы Сванрад было два сына. Хакон и… Хельги, младший. Да, он оставил того совсем ребенком. Да, сейчас ему уже должно быть… двадцать три года, что-то вроде этого. Он хорошо помнил, что жена покинула его в гневе и досаде. Теперь Рерик понимал, как опрометчиво позволил себе забыть о ней, довольствоваться тем, что Сванрад много лет не напоминала о себе, тешился надеждами, что она простила… объявила о разводе и вышла за другого… мирно умерла… Вместо того чтобы попытаться как-то загасить ее обиду, он прикрыл тлеющие угли и отвернулся; а они вспыхнули и сожгли то, что было ему, пожалуй, дороже всего на свете, – старшего сына Хакона, его постоянного спутника во всех походах последних двадцати с лишним лет, делившего с ним победы и поражения, надежную опору и товарища, надежду семьи, прекрасного наследника, которому он намеревался оставить все приобретенное и твердо верил, что тот преумножит и богатства, и влияние рода. Он был еще так молод! От первой законной жены, ирландки Дарфине, которую тут звали Дариной, у него родилось три дочери, но теперь, после ее смерти, Хакон собирался найти не менее знатную жену-славянку, и отчего ему было не дождаться еще семерых сыновей? И пусть бы он выбрал княгиню Предславу – Рерик с радостью уступил бы сыну эту невесту, лишь бы тот был счастлив. А ему самому много ли надо – он уже почти сед, до женитьбы ли тут?

Так думал он теперь, раздавленный горем и едва сохраняя на людях приличное знатному человеку спокойствие. Но ничего уже не поправить. Не нужны больше Хакону никакие невесты – уже обняла его Мара… то есть валькирия унесла в Валхаллу павшего в битве. Но и посмертная почетная участь сына не радовала Рерика ярла. Он ощущал себя слабым стариком, лишенным опоры, и ничего так не желал, как вернуть каким-то чудом живого Хакона – вновь увидеть его смугловатое лицо, серые глаза под черными густыми бровями…

И невозможно было поверить, что в небесный чертог его отправила рука того, кто был, наверное, так на него похож – рука родного брата! Рерик плохо помнил младшего сына – когда они в последний раз виделись, тот был маленьким ребенком и все цеплялся за мать, потому что отца, выросший в его отсутствие, почти совсем не знал. Чертами лица Хельги был похож скорее на Сванрад и от нее унаследовал зеленоватые глаза халогаландского рода, хотя смуглая кожа, темные волосы и брови ему достались от франкской бабки, матери Рерика. Рерик не мог представить его взрослым мужчиной, способным держать оружие. Двадцать три года… Да, в таком возрасте давно уже водят дружины и завоевывают державы. Почему он не думал о нем раньше? Почему не задавал себе вопроса, где младший сын, каким вырос, к чему стремится? Теперь он знал ответы на эти вопросы – или хотя бы на главные. Его сын вырос его смертельным врагом и уже нанес сокрушительный удар. Такой, от какого его престарелому отцу не оправиться. Но ведь на этом он не остановится…