Читаем Тайна древнего амулета полностью

Тайна древнего амулета

Я прошла в свою комнату (позволь, дорогой дневник, пока именовать ее именно так) и, едва раздевшись, упала на надувной матрац.

А что: матрац да и матрац, относительно мягкий, удобный – ничего не скажешь. Я уже стала засыпать, как вдруг услышала приглушенный мамин голос. Она разговаривала по телефону с тетей Светой. Видимо, воспоминания детства закончились, и дядя Ираклий ушел спать.

– Да, звонила, – сказала мама. – Ну, вроде все нормально. Да… Да… А что Ираклий? Да нет, он не слышит. Кажется, спит, да. У него завтра с утра сложная операция. – Теперь мама говорила тише и мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать каждое слово. – Свет, ты даже не представляешь, какой он классный! Одел нас с Агнией с головы до пят, собирается сделать в квартире ремонт, купить мебель. Знаешь, я первый раз в жизни чувствую мужское плечо. Надежное такое… Да, да… Ну что ты? Я об одном жалею, что он мне всего-навсего брат…

Ну вот, дожили! Вот уж эти тонкие артистические души! Еще узнать не успела Ираклия, а уже жалеет, что он всего-навсего брат. А если и не брат, а мошенник, который заманил одинокую (я не в счет) и доверчивую артистку кукольного театра в свое… логово.

Точно, логово, потому что по-другому эту квартиру не назовешь.

От слова «логово» мне стало не по себе и я постаралась вспомнить что-нибудь хорошее, пытаясь вытеснить из больной головы (а она по-прежнему болела) это слово. Логово, логово…

Мамин голос за стеной давно затих, а я все повторяла это страшное слово. Логово.

Тьфу ты, из-за маминой дурацкой телефонной болтовни весь сон прошел!

Ну разве не дурацкая: «Жалею, что он всего-навсего брат…». Тьфу!

Лежа на матраце я смотрела в балконную дверь. От уличных фонарей в комнату лился тусклый свет, разделяя ее на две части – светлую и темную. С матраца в доме напротив были видны окна только на десятом этаже, и всего лишь в двух из них горел свет. И одно из них было самое большое – в мастерской художника Кирюшкина.

Наконец свет погас, видимо, Леонид К. ушел, а я все смотрела в окно до тех пор, пока не поняла, что там происходит нечто странное. Я вышла на балкон. Что это?

Казалось, будто бы в студии кто-то зажигает сразу несколько спичек, только огоньки от них не гаснут, а, пролетев сквозь стекло, поднимаются вверх и теряются высоко в небе.

Я стояла, а огоньки все вылетали и вылетали – сколько же их? Десятки? Сотни? Тысячи?

В конце концов я поняла, что странная иллюминация может длиться очень долго, и улеглась на свое место.

Но не успела я закрыть глаза, как подул ледяной ветер. Муська страшно зашипела и выгнула спину. По комнате пронесся протяжный вздох. Под потолком заклубилось нечто похожее на белый туман. Муська подняла хвост. Я вжалась в угол и натянула одеяло до самых глаз. Туман приобретал очертания человеческой фигуры. Это была фигура всадника. Он медленно опустился на пол и не подошел – подплыл ко мне, обдавая холодом.

Я хотела закричать, позвать маму, но в горле появился тугой комок.

Муська прижалась ко мне.

Теперь, несмотря на то, что всадник был почти прозрачным, можно было без труда разглядеть шрам на правой щеке и даже некое подобие улыбки.

Возможно, он не сделает нам с Муськой ничего плохого, подумала я, но все равно было не по себе.

Вдруг непрошенный гость застыл передо мной в поклоне и я поняла, что он о чем-то меня просит. О чем?

Прозрачная рука потянулась к моему лбу, я почувствовала холод, какой бывает при прикосновении льдинки.

Мгновенье – и всадник исчез. Просто растворился в воздухе. Страх прошел.

Стало тепло.

Муська успокоилась и улеглась у моих ног.

Я снова попыталась заснуть. Но заснуть не получалось. Весь сегодняшний, такой странный, день пронесся перед глазами.

Потом вдруг появились всадники – много всадников, которые превращались в маленькие звездочки и устремлялись в небо.

Я открыла глаза и поняла, что это был сон. Часы на телефоне показывали пятнадцать минут пятого. Значит, впереди еще два с половиной часа.