Тайна древнего замка

Он бросил свою любовь в грязь. Это было чудовищно. А ведь любовь – это светлое и чистое чувство. Как можно изнасиловать кого-то по любви? Как можно называть это чувство любовью? Кто этот мужчина, стоящий передо мной на коленях? Жестокое дитя, знающее лишь войну и привносящее ее даже в любовь? Одинокий мужчина, который не мог жить без войны? Или просто человек, такой же, как и все, запутавшийся в паутине вражды и раздора?

Вести войну ради мира, строить счастье на гóре, насиловать по любви. Есть одно – есть и другое. Действительно ли Бальдур так уж отличался от меня? От нас? От тебя, читающего мое послание на стенах этого замка?

Бальдур протянул мне черные перья, еще теплые от погасшей ныне жизни, а я смотрела на кровь на его руке и растроганно думала о том, что жест этот исполнен любви, но в то же время и зловещего предзнаменования: Бальдур не знал, да и не мог знать, что у меня на родине черные перья имеют особое значение. Черное перо – это повеление убить кого-то.

Он передал мне три пера.

Одной рукой я приняла его черный подарок, вторая же готова была метнуться вперед и нанести удар. Но мое стремление к жизни победило. Смерть Бальдура привела бы и к моей погибели. Бежать не имело смысла. Оказаться зимой в чужом краю, не зная дороги домой и оторвавшись от преследования всего на день… Это не лучшие условия для побега. Но к чему эти перья? Совпадение? Или боги хотели передать мне знак, использовав для этого ничего не подозревавшего Бальдура? Убей трех человек, и ты будешь свободна? Графа и графиню, которые хотят моей смерти? Немую старуху, ненавидящую меня и мой народ? Элисию, которая добра ко мне, но не отпустит меня, ведь я ее единственная подруга и мне суждено стать кормилицей ее ребенка? Бальдура, которого мне в одно мгновение хочется зарезать, а в другое – простить? Или еще кого-то, о ком я даже не подозреваю? Или эти перья означают, что должно умереть три человека, прежде чем я обрету свободу? Может быть, я неверно толкую знамение богов? Имеют ли они вообще отношение к этому? Или все это лишь выдумки? Возможно, я схожу с ума, как графиня, которая вот уже несколько недель только и делает, что плачет и кричит? Схожу с ума, как Бальдур, влюбленный насильник? Схожу с ума, как Элисия, заблудившаяся в мире своих страхов?

Мне не место в этом замке, но я стала его частью. Я больше не способна отличать безумие от разума и добро от зла.

Часть 2 Апрель – июнь 913 года

Элисия

Прошло около трех месяцев с тех пор, как я писала в последний раз. Это было еще до отъезда Мальвина. В замке было холодно, я чувствовала себя такой одинокой. Хотя я и жила в своем доме, у себя на родине, мне казалось, что я попала в изгнание.

Бильгильдис по приказу Эстульфа уехала куда-то вместе с Раймундом. Эстульф сказал, что каким-то его родственникам якобы нужна помощь, но я-то знаю, что он отослал мою служанку только для того, чтобы доставить мне неприятности. Мало ему того, что мой Бальдур, точно жалкий батрак, живет на сеновале, а я провожу те дни, когда под сердцем моим растет дитя, в своей комнате, будто жалкая приживалка. Нет, ему еще нужно было лишить меня той женщины, которая не отвернулась от меня. В январе, когда моя мать родила ребенка, Эстульф забрал у меня и моих трех «Ф». Да, моя мать родила. Десятимесячного. Мальчик маленький и слабый, он выглядит недоношенным, а не переношенным. Судя по тому, что мне рассказали, роды проходили очень тяжело и длились два дня. Я поставила в часовне перед Богородицей свечку, а когда все закончилось, отправила к матери Фернгильду, чтобы передать ей мои искренние поздравления. В результате Фернгильда тут же стала кормилицей младенца, а на следующий день у меня забрали Фриду и Франку, мол, нужно же кому-то присматривать за моей ослабевшей после родов матерью. По словам Эстульфа, Фрида и Франка лучше всего подходят для этого. Беспокоясь о здоровье матери, я не стала возражать и осталась без служанок. Эстульф предложил мне замену, но я отказалась. Все остальные девицы в замке – просто дурочки, которые ни волосы заплести не могут, ни платье в порядок привести. Они скорее навредили бы мне, чем помогли. Воткнули бы мне шпильку в ухо, а не в косу. К тому же они стали бы доносить Эстульфу обо всем, что я делаю.

Он повсюду. Я знаю, никто не верит мне, но Эстульф охотится за мной. Правда, теперь он изменил свои методы. Он больше не пытается убить меня, потому что нашел другой, более действенный способ свести меня со свету.